Они абсолютно не такие, какими их изображают в легендах. В них не так уж и много божественного, и довольно странно, что они до сих пор не убили меня, с учетом того, что я влезаю в их разговор уже раз восьмой. Создается впечатление, что они больше заинтересованы в грызне друг с другом, нежели в управлении миром. Не скажу, что я считала, что это входит в их обязанности… Это в руках Всевышнего, но все же. И как древнейшие из существ стали настолько мелочными? Должно быть, бессмертие — это крайне утомительно.
— Почему ты так пялишься на меня? — интересуется Сумерки, нахмурившись.
Это именно так: моя голова склонилась набок, и я с любопытством разглядываю его, словно у него пять рук и член, торчащий изо лба. Я прихожу в себя и выпрямляюсь.
— Не обращайте внимания. Просто вы, парни, появились так неожиданно.
— А чего же ты ждала?
— Я не знаю. Я даже не думала, что мое тело будет еще целым и невредимым к этому моменту.
Под своим «телом» я имела в виду и свою вагину, но не собираюсь акцентировать их внимание на этом, чтобы не вкладывать всяческие идеи в их головы. Ни в одну из восьми.
Сумерки выгибает свои идеально золотистые брови.
— Только намекни, и я с удовольствием проверю, на что годится твое тело.
В его голосе присутствует чарующая хрипотца, которая посылает импульсы прямиком к моей похотливой вагине. Сейчас мне как никогда требуется пояс верности.
— Сумерки, будь ты проклят, я понимаю, что ты неравнодушен к телам низших созданий, но, будь добр, попридержи своего коня в штанах, хотя бы на один солнечный цикл, — ворчит День.
— Ведь вы реально проклинаете этих Богов, не так ли? — интересуюсь я, прежде чем успеваю захлопнуть свою гребаную пасть.
Клянусь, клыки Дня реально удлиняются. Выглядит жутко.
— Мы, мать твою, Боги. И поверь мне, мы уже прокляты.
Тревожные колокольчики в моей голове вовсю звенят, хотя моя вагина вся во внимании и жадно ловит каждое слово. Она существует отдельно от меня, и явно не понимает, что будет лучше для нее. Если мой план «Б» — это совокупление с этими существами верховного порядка, которые, вероятнее всего, склонны к извращениям, которые мне даже не снились, то я не хочу к ему прибегать. Так что, прости, вагина.
При любом раскладе мне п*здец. Так что я хочу больше: чтобы истязания надо мной затянулись или умереть в мгновение ока?
Ответ очевиден.
— Ладно, хорошо, вас стало слишком много, — говорю я с самой бодрой интонацией, на которую способна. — Я решила, что все-таки не откажусь от своих желаний.
