— Так я б в эту партию с удовольствием членские взносы и делал бы! — хохотнул непробиваемый Нильс.
— Ты не боишься, что один из последующих членских взносов будет в венерологию?
— Ой, не строй из себя рекламу «дюрекса»! Ритка моя чистая, с остальными по уму.
Глеб сокрушенно покачал головой. Уже скоро и седина в бороду, а он никак не уймется. Или ищет ту единственную? И тут же сам себя одернул — Нильс и моногамность — это параллельные прямые.
И друг, словно прочитав мысли, продолжил.
— Я же Лев! А лев живет в прайде — вокруг него минимум десяток самочек. Вот он и выполняет свои супружеские обязанности чуть ли не круглосуточно.
— Отстань от девчонки, еще раз говорю. Могу я, наконец, работать с помощницей, от которой не тянет твоей похотью. — Глеб начинал уже злится.
— Так я не понял, ты чего ерепенишься из-за этой лапки? Или сам на нее виды имеешь? — подозрительно покосился на друга Нильс.
— Ничего я не имею, ни видов, ни планов. Просто к этой девчонке нельзя с хреном наперевес лезть, — Глеб попытался свернуть неудобный разговор. Однако Нильс, который был убежден, что максимально покрытое количество телочек — это условие выживания его, как особи, привык добиваться своего.
— Да брось ты! Обычная девчонка. Красивая, скромная. Не я, так другой объездит ее. Ей сейчас лет двадцать. А видел ты таких тридцатилетних? Нет! Бабки в глазах мелькают быстрей, чем в счетной машинке, задаром ноги не раздвинут. Опытные патамушта.
— А может, они и становятся такими из- за таких, как ты? Они ж в тебя влюбляются, летят, как мухи на…
— На говно?! — зловеще продолжил неоконченную фразу Нильс.
— Ну сам сказал! Я вообще-то имел в виду пчелы на мед, но вышло не так.
— Ага, оговорочка по Фрейду? Да чтоб ты понимал — у молоденькой девочки должен быть прецедент, эталон, по которому она может мерять других мужиков и не опускать планку. Она должна знать, что чего — то стоит, а не раздвигать ноги перед тем, кто расщедрится только на Бургеркинг.
И кстати, стервозность — это нормальное состояние для бабы. Если она не научится с мужика деньги качать, значит, с нее будут качать внимание, заботу, секс, и она будет соплевытерин и принеси-подай. И получать из подарков будет только дохлые тюльпаны на 8 Марта. Ты этого хочешь для своей киски?
— Я тебе сказал — не лезь! — Демов нахмурился. В словах Нильса была правда, но что-то мешало ее признать. Он понимал, что сначала все по любви… Тут его за горло опять схватила обида, которую он считал уже забытой. Но она, как герпес, поселившийся в организме — стоит упасть иммунитету — и он тут как тут. Он вспомнил Ренату. Наивная, чистая девочка, доверчиво льнувшая к нему. Красивая, утонченная. И куда потом делась ее утонченность и чистота? Или он все-таки не замечал чего-то? Но копаться в этом и бередить душу не хотелось.
