Провожаемый восхищенными взглядами речников, Макарие едет на своем новом зеленом мопеде. По обеим сторонам дороги стройные ряды тополей. Лето, уходящая вдаль серая лента шоссе. Неважно, куда она ведет. Главное — целиком отдаться соблазну и глотать, яростно, неистово глотать дарованную тебе бесконечность. Он один и свободен, а вокруг поля, холмы, целая вселенная неба, растений, птиц. Твоя вселенная, дружище, вырванная одной безумной ночью из рук какого-то рыжего, который даже и не подозревает, что он в своей непомерной алчности поставил на карту, что потерял, так смешно разыгрывая равнодушие. Рассвело. Из-за крыш лениво вставало солнце, начинался день. Сколько раз в жизни человек как бы возвращается в детство, вновь становясь мальчишкой, мечтателем и бродягой,— словом, всем тем, что однажды исчезло под бременем лет и обстоятельств... Надо перевести дух, отдохнуть часок-другой, а затем отправиться прямо в магазин. И в самом деле, к чему откладывать. День начался, и пусть свершится предначертание судьбы. Мы победим. Взят за глотку загадочный закон, разорвана бесконечность. Больших чисел больше не существует...
— Как? — услышал он вдруг голос рыжего Йосифа. Тот был по-прежнему спокоен и полон самоуверенности.— Надеюсь, мы продолжим?
Макарие недоуменно уставился на своего партнера, но ровно через секунду его захлестнул панический ужас. Не в силах поверить собственным глазам, он смотрел, как Йосиф сует руку в задний карман полотняных брюк и вытаскивает оттуда второй бумажник, ничуть не тоньше того, с которым он начинал игру прошлым утром. Застывшим взглядом, словно загипнотизированный, смотрел Макарие на темную, слегка потертую кожу бумажника. Если рыжий и рассчитывал на эффект, он даже приблизительно не мог представить себе, какое ошеломляющее впечатление произведет он на противника. Макарие сидел, не в силах даже опустить глаза. Он вдруг понял, что проиграет. Но он должен играть. Выхода нет. Речники, просидевшие всю ночь возле стола, наблюдая за их игрой, показались ему стоглазыми стражами ада. Сделай он хоть шаг к выходу, они силком усадят его за стол. Он был обречен на поражение.
— Чего же мы ждем? — подал голос Тодор и вручил Макарие колоду.— Вам сдавать...
Макарие смешал карты и стал машинально сдавать. «Какой смысл, — спросил он себя, — какой смысл еще несколько часов кряду подвергать себя таким мучениям? Как отдать им выигрыш, а себе оставить свои тридцать пять тысяч? Ведь они не отступятся, пока не вернут потерянное. И как знать, до каких пор они будут отрубать от меня кусок за куском, и все это вполне по-джентльменски, по строгим и нерушимым правилам игры...» К сожалению, это невозможно. В кипе ассигнаций перед ним лежат деньги всех трех партнеров. Были здесь и деньги кучерявого Йона Трандафила. Макарие действительно ничего но оставалось, кроме как внешне спокойно и с достоинством нести крест, который они без его ведома взвалили на него еще около полуночи вместе с потерявшей вдруг всякий смысл кучей тысячных банкнот.
