С тех миновал почти год времени, и все деньги, сбереженные Томасом, закончились, но и путь его завершился.
Господи, вразуми! Что дальше?
Вот она цель, вот он Аламут, обиталище Старца Горы. Сто лет назад исмаилиты прятались ото всех, нынче же ничего не боятся. Даже одинокий мальчишка с края света может отыскать черное сердце страны, всего лишь задавая вопросы.
Только попасть внутрь крепости никому не позволено. Все покупки, встречи, прием послов имам совершает в этом вот селе. Оттого-то здесь и процветает большой постоялый двор, даже слонов найдется где привязывать. Здесь чистые столы, крепкие лавки, выбелены и выметены стены, подают не гнилое и не кислое, и все комнаты всегда заполнены, и даже сейчас в зале множество народу.
Вон пьют черные эфиопы, а правее смуглые индусы, а подальше желтолицые ханьцы, а на них косятся презрительно мунгалы, посланники Хулагу-хана, даже за столом не расставшиеся с кривыми мечами. А вон чагатаи с севера, полосатые халаты, шапочки- "тюбетейки", запыленные и стертые дорожные сапоги. Нынче поутру привели на торг сорок верблюдов, груженых "самаркандским товаром" – черт возьми Томаса, если он знает, что это такое!
Боже, Боже, подскажи верному рабу твоему, не для себя прошу!
А вот высокий худой старик, судя по подвернутому концу чалмы – араб с далекого юга. Читает стихи в надежде на угощение, но Томас, конечно, сложного поэтического языка не знает. Старика Томас видел пять или шесть раз, и уже знал, что старец здесь ради легендарной библиотеки шейха Хасана ибн Саббаха. Напроситься в служки, чтобы провели внутрь? Чего там, Томас готов занести поэта в крепость на руках – только бы…
Господи, подай знак!
Подали, наконец-то, пилав. И Томас, вымыв тщательно руки, как научили его все те же знакомые со здешними лихорадками храмовники, приступил к еде.
Последняя монета, последний день!
К столу Томаса подошел чагатаец в полосатом халате, склонил обритую голову, и сказал на вполне разборчивом lingva franca:
– Да благословит Аллах твою пищу, молодой ференг.
– Да благословит Аллах твои пути, достойный караван-баши, – за год скитаний Томас выучил, как надо вежливо ответить.
Чагатаец присел рядом, но в блюдо с пилавом не полез: либо не голоден, либо хорошо воспитан.
Либо, что вернее всего, ему что-нибудь нужно.
– Скажи мне, ты ли Томас из Донкастера?
– Воистину так, но откуда ты знаешь меня, достойный караван-баши?
– Да я тебя и не знаю, а имя мне подсказал чайханщик. Он же рассказал, что ты живешь тут уже семь дней, но не покупаешь и не продаешь, лишь с тоскою глядишь на стены Аламута. Нетрудно догадаться, что ты здесь не по торговому делу. Ты не мудрец, не градоимец, не алхимик и не поэт, иначе имам уже взял бы тебя на службу. Думаю, твою женщину похитили в гарем имама и ты ломаешь голову, как ее спасти. Ну что, я прав?
