Холодный край (Из дневника скитаний 1911 года) | страница 5



— Модо! Модо! Ко! Ко! Ко! — погоняют   тунгусы оленей. 


В сумерках кончаем путь. Вот уже полыхает   огромный костер. Это расторопный   Сенкича зажег сразу три рухнувших   сосны. Разгребают снег, ставят конусообразный   чум, на землю накидывают   хвою, в средине разводят небольшой   костер. Говорливый, пересыпанный хохотом   обед из сохатины с сухарями и   крепкий сон.   Утром выхожу с географической картой   издания генерального штаба. Тот   путь, по которому мы идем, на карте —   пустое место. Человеческая нога здесь   не бывала никогда. Я шаг за шагом, поскольку   позволяют обстоятельства,   произвожу на всем пути съемку, ориентируясь   буссолью и часами.  

— Сенкича! Где мы вчера ночевали?   Покажи мне направление.  

 Он смотрит на меня удивленно и так же   удивленно, с хитринкой, задает вопрос:  

— Разве не знаешь?  

В десятый раз начинаю объяснять   ему, что мы здесь впервые, а тайга так   однообразна, что, отведи любого из нас   за сто сажен, и мы заблудимся. Да и все   небо в тучах, солнца нет.   Он косится на меня сверху вниз, с   непередаваемым чувством превосходства   и снисходительно говорит:  

 — Ладно.  

Я его научил вешить линию. Он берет   две пальмы-рогатины, втыкает в снег   сажен на десять одну от другой, отходит   в сторону, прищуривает глаз, приседает,   разводит руками, что-то шепчет,   соображая, вот перенес переднюю   рогатину на аршин вправо, присмотрелся,   перенес на вершок влево, еще.  

— Вот так. Иди, смотри. Там были...   Это!..  

Я прикладываю по линии буссоль, отсчитываю   румб, заглядываю в книжку на   вчерашнюю запись и поражаюсь: градус   в градус.   Он следит за выражением моего лица   и торжествующе спрашивает:  

— Верна?

   — Молодец!  Я тебе подарю ружье.   Теперь укажи, в какую сторону мы пойдем   и где будем ночевать. Только чтоб   верно было. 

  Сенкича сияет. Ружье для него — целое   богатство. Он быстро переставляет   рогатину, как колдун опять что-то   шепчет, разводит руками, еще раз переставляет   и говорит:  

— Во, смотри!  

Беру румб, записываю. Я вполне уверен,   что завтра утром, на следующем   стойбище, он точно укажет мне, за   двадцать пять верст, это самое место,   где сейчас стоим. Я знаю, что обратный   румб будет верен, как и в предшествующие   дни.   Чем это объяснить? Ведь это же —   чудо! Я б всякого назвал лжецом, если   б не проверил самолично эту удивительную способность тунгуса чувствовать   пространство.   Я показал ему карту. Глаза Сенкичи   загорелись. Долго, пристально смотрел,   расспрашивал: