— Дуй! Поднимись! Ко мне!
Гелиот подбежал к окраине леса, отломал ветку с дерева. Бросив ее в поле, он приближаясь к ней по сугробам отдавал приказы ветру, но деревяшка не сдвигалась с места.
— Отнеси! Принеси! Ду-у-уй!
Ничего.
Гелиот сел на снег, исполненный злостью и полным непониманием своих действий. Отдышавшись, он поднялся и вернулся к попыткам.
Все морозное утро и солнечный день Гелиот не прекращал битву с непокорным ветром. Он не мог смириться со своим поражением. Даже когда стало смеркаться, а следом наступила ночь, он пробовал, выбившись из сил. И если бы он не помнил чувство переполняющее его при обряде Посвящения, то уже давно решил бы, что его обманули. Разыграли. Он вовсе никакой не Крон.
Только под утро следующего дня раздосадованный юноша вернулся к себе в дом. Он повалился на кровать и моментально уснул.
Валага бесшумно вошел в дом Пандоры. Его сердце екнуло. Воспоминания навалились со всех сторон. Мужчина пробежался пальцами по полкам. Многое здесь было как прежде, во времена ее жизни. Ведь он никому не позволял сюда входить, а теперь это дом Гелиота. Валага мечтал возненавидеть этот дом, стереть его из памяти — и юноша должен был помочь в этом, поселившись здесь.
Дверь спальни с грохотом открылась, на ее пороге появился сонный юноша.
— А это ты? — бросил он, встретившись с Валагой глазами. — Чего пришел без приглашения? Я еще сплю! — и, хлопнув дверью, Гелиот скрылся в спальне.
Ворох воспоминаний прошел как морок. Нет, это больше не дом Пандоры, а логово юного Крона, его головной боли.
— Гелиот! — громко крикнул Правитель, усевшись в мягкое кресло. — Гелиот, я здесь и жду тебя!
Юноша снова появился в гостиной, только теперь он выглядел идеально. Одет в новую одежду, на лице не было даже тени недавнего сна, короткие смоляные волосы зачесаны назад, а в глазах, что казались черными, горел адский огонек.
— Ну как успехи? — как ни в чем небывало, спросил Правитель.
— Отлично! — глумливо ответил Гелиот, вспоминая свои сутки на поле, в безрезультатных попытках обуздать стихию. — Хорошо выспался, еще бы позавтракать и можно будет сказать, что жизнь удалась.
Юноша демонстративно сел в кресло напротив.
— И почему я терплю твое хамство? — спросил сам себя Валага. — Ты ведешь себя как упрямый ребенок, исполненный ненавистью и плохо оценивающий свои шансы на новую жизнь, что я даю тебе.
Надменность переполняющая Гелиота сменилась досадой. Валага не воспринимает его как угрозу, он для него всего лишь упрямое дитя.
