— Нет. Нужно одеться.
Феерический зануда! Но еще никому не удалось переупрямить Матильду Блумфилд. Ну кроме Эдварда Блумфилда и Анны-Джейн Блумфилд, но родители сейчас были далеко, а этому парню до них расти и расти.
— Разве кого-то может смутить красивое женское тело? — Тиль невинно захлопала глазами, но проповедника был не прошибаем.
— Детей, других дам, гомосексуалистов и лиц старше шестидесяти. Мистер Дюбуа уже в третий раз пьет свои сердечные капли.
— Это их проблемы.
— Нет. Пока вы находитесь в общественном месте — ваши.
— Если я оденусь, то загар ляжет неравномерно. Как я смогу раздеться перед моим другом, если кожу будут уродовать белые полосы? — Тиль попыталась воззвать к разуму этого долдона.
— Если его спугнут три белые полосы на теле двадцатилетней шатенки, то у бедолаги серьезные проблемы с потенцией.
Наконец появился Суббота. Огромный чернокожий мужчина навис над проповедником, и Тиль облегченно опустилась на шезлонг, после чего закрыла лицо шляпой.
— Мисс, вам лучше одеться. Солнечная радиация вредна для кожи и может привести к онкологическим заболеваниям.
— Ал, ты в своем репертуаре.
— А ты снова ударился в сферу обслуживания.
Тиль подняла шляпу и вытаращилась на слугу: впервые за прошедшие дни она слышала его голос.
— Там хорошо платят, — Суббота развел руками.
— Суббота! Прогони этого зануду!
— Простите, никак не могу поднять руку на служителя церкви. И ваш отец будет против, вы же знаете, насколько он религиозен.
Тиль всмотрелась в непроницаемое лицо своего слуги, в необычные, золотистые глаза проповедника и с досадой потянула к себе купальник. Все равно тот по размеру не сильно превосходил ее камешки, зато этот зануда отстанет.
— Благодарю вас, мисс.
Проповедник довольно кивнул и удалился. Тиль смотрела на белоснежную фигуру, бредущую по береговой линии на самой границе прибоя, и с трудом сдерживалась, чтобы не бросить ему вслед бокал с коктейлем или тапок.
— Будь я председателем правительства, издала бы закон запрещающий таким красивым парням посвящать себя церкви.
Вернувшаяся Вера уселась на соседний топчан и теперь жадно пила коктейль, не отводя взгляд от проповедника. Тиль же тяжело вздохнула: в идеальном мире ее подруги красивым мужчинам жилось бы непросто: одни сплошные запреты. Им нельзя было бы коротко стричься, делать неподходящие татуировки, игнорировать спортзал, служить в армии, выбирать некоторые из религий, больше интересоваться другими парнями, чем девушками, и играть на баяне. Что не так было с этим музыкальным инструментом, Вера не признавалась, но запрет был жесточайший.
