Так-то Ыых просто кричал, вместе со всеми. Без смысла. А тут…
— Ур-р-р-ра-а-а!!!
Так заорал, что аж самого продрало. Хорошее слово получилось. Мощное. Ноги еще быстрей побежали. Всех обогнал Ыых, первым бежит! Хор-рошее слово.
— Ур-р-р-ра!!!
Еще громче выпалил, ближайший мамонт аж присел. Слово разлетелось вокруг, раскатилось горным обвалом. Хорошее слово, громкое, страшное!
Вернулось к Ыыху — со всех сторон:
— Ур-р-ра-а-а!!!
Это остальные бегут. Тоже теперь быстро, нагнали Ыыха. Хорошее слово.
А вот и обрыв.
— Ур-р-р-р-ра-а-а-а-а!!!
Один мамонт оступился, упал с тропы. Второй. И еще.
Много!
— Ур-р-р-р-ра-а-а-а-а!!!
Остальные не упали. В горы ушли. Пусть. Мяса и так много. Всем хватит.
А Ыыху еще и шкуру дали. За новое слово. Очень хорошее слово придумалось. Полезное. Как раз для охоты. И не только.
Вау шкуру скребет, довольная. Ш-ш-шк-р-р-р, ш-ш-шк-р-р-р…
Подумал Ыых. Долго подумал. А потом сказал:
— Ш-шк-ур-ра!
И засмеялся. Потому что обрадовался новому хорошему слову. И Вау засмеялась. И Громкий с Мелкой тоже.
А то на самом деле — как Вау на шкуру звать, если для самой шкуры и слова-то нету? А без шкуры какое счастье?
А теперь есть слово. Значит, и счастье есть!
