Она лгала. Младенец в ее возрасте! Даже десять лет назад самый младший из ее детей должен был быть, если не взрослым, то уж подростком наверняка. Милла уставилась на нее, парализованная яростью, бурлившей в ней, как лавина. Все, о чем она могла думать - Лола делала это исключительно из-за денег, даже если у нее и были маленькие дети, о которых надо заботиться. Это не было вынужденной жертвой, здесь не было отчаявшейся матери, готовой сделать что угодно, чтобы накормить своих детей. Эта женщина была столь же испорчена, как ее брат Лоренцо или Павин. Она была неотъемлемой частью схемы, добровольным участником ограбления несчастных матерей, горюющих по всей Мексике о своих детях.
-Десять лет назад Павин украл ребенка этой женщины.
- Что бы ты хотела съесть?
- Вы здесь совсем как дома.
Диас шел не торопясь, все глубже заходя в переплетение кривых и грязных переулков. Милла перевесила свою сумочку вперед и держалась так близко к нему, как только могла; но он, должно быть, решил, что этого недостаточно, потому что поймал левой рукой ее правое запястье, подтянул к себе и засунул ее руку себе за пояс.
Диас смотрел на ее своими мрачными глазами, глазами, которые пронизывали насквозь до самого сердца. Потом он наклонился над столом, мягко обхватил пальцами подбородок Милы и поцеловал ее.
Под градом вопросов она заморгала.
Господи. Его рука обнимала ее, его пальцы опускали перед ее платья. Ее голова была на его плече, ее ногти вонзались в его грудь.
Диас слегка пожал плечами.
- Тебе повезло, что я не вырезал тебе глаза твоим же ножом, - сказал он, тем же мягким, мягким тоном. - Ты ранила эту женщину, а она — мой друг. Это рассердило меня. Мы в расчете, как думаешь? Или я должен тебе еще? Возможно, еще одна кость...
- Что, самолет упал? - хрипло спросила она.
- Моя спутница выцарапала Павину глаз, когда боролась с ним за своего ребенка. Даже если ты сама не видела его, то Лоренцо, по крайней мере, рассказывал тебе об этом. Ты должна была запомнить этот случай и запомнить ребенка.
Милла сказала:
- Сука и лгунья, - процедила Милла сквозь зубы и набросилась на Лолу. Должно быть, ее намерения были очевидны, потому что Лола быстро отступила, завернула Милле руку за спину, и приставила к ее горлу нож.
Кобура на бедре делала его похожим на бандита с Дикого Запада; даже его походка - гибкая, пружинистая - наводила на мысль о возврате к временам более грубых и сильных людей. Она легко могла вообразить его с патронташами крест-накрест, и платком, закрывающим нижнюю половину лица.
