Губы сами собой расплывались в улыбке.
Какой! Пришел, прокрался, можно сказать, соблазнил! Никаким изнасилованием тут и не пахло, Сашка сама его едва не умоляла, сама попой к нему прижималась, сама активно участвовала в процессе.
Любовник он великолепный, тут не поспоришь. Сашка сама себе завидовала.
И то, что он хочет ее не меньше, чем раньше — тоже было очень приятно. Пусть муж считает, что она под его дудку плясать будет, пусть нагло, без разрешения пришел, ну так это Кощей, а не мальчик из церковного хора. Да и не куда-то пришел, к жене.
Нервы она ему еще, конечно, потреплет. Просто, чтобы понял, что она тоже живая. Чтобы признался, что нужна ему Александра.
Вот скажет, что любит… ну пусть не любит, но хоть ценит… тогда и будем дальше плясать.
А пока, Константин Адамович, поиграем. И двери попросим Дарью заблокировать. Чтобы интересней было. Ты приходи, любимый, обязательно приходи. Но не думай, что всё так просто будет.
Вылезла из ванной, нашла на полу его футболку — история повторяется.
Натянула и забралась под одеяло.
А Кощей с дурацкой улыбкой уткнулся носом в ее подушку.
Выгнала, значит?
Насилие?
Не похожи вы, Александра Даниловна, на жертву, ой не похожи.
Она его хочет! Е-ху! Кощею хотелось орать от радости.
Позвонить что ли Илье, похвастаться? Схватил телефон.
Эх, сети нет. Правильно, откуда внутри горы сеть?
И всё же, как это круто, когда твоя женщина хочет тебя!
Утро было не столь радужным.
По случаю приезда гостей, завтрак подавали в парадной зеленой столовой. На безумно красивом малахитовом столе были расставлены фарфоровые тарелки, такие тонкие, что казались полупрозрачными, разложены золоченые (а то и из настоящего золота) столовые приборы. Из высокого пузатого чайника, расписанного зеленым растительным орнаментом (Англия, 18 век, определил немного разбиравшийся в антиквариате Кощей) струйкой поднимался пар. К чаю предлагался нарезанный ломтиками лимон, мед и три вида сахара.
Молодой гном споро раскладывал по тарелкам еще шкворчащую яичницу с помидорами и грибами. На блюде лежали тонкие, идеально прожареные тосты, в мисочке желтело свежее масло, малиновый джем заманчиво поблескивал в блюдце.
Сашка угрюмо ковырялась в тарелке, бросая мрачные взгляды на мужа. Бессмертный тоже глядел сердито. Если бы взглядом можно было убивать, то стол давно бы уже дымился. Василий встревожено глядел на обоих. Дарья была наряжена как струна.
И только Черномор не страдал отсутствием аппетита, с нескрываемым наслаждением намазывая масло на тост и нанося сверху тонкий слой джема.
