— Если я еще раз тебя возле полосы увижу — высеку, — холодно пообещал Кощей.
Сашка задохнулась от возмущения.
— Вы мне не папа и не мама, — резко ответила девушка. — Захочу — буду бегать.
— Не будешь, — пристально взглянул на нее Кощей.
— Буду! — упрямо ответила Сашка. — И ничего Вы мне не сделаете. И запретить не сможете.
— Ты забыла, с кем разговариваешь, пигалица? — грохнул Кощей, ткнув пальцем в нее. Мрак, только-только начавший рассеиваться, снова сгустился и лентой обвил Сашкину шею.
Было не больно, лишь холодно, но страшновато.
— Я Кощей, — медленно, с расстановкой произнес мужчина. — Я здесь хозяин. Как я сказал, так и будет. Не забывайся, девочка.
Сашка поглядела ему в глаза и светло улыбнулась. Ей конечно было не по себе, но до чего ж хорош! Глаза сверкают, губы сжаты, мрак этот. Даже помолодел.
— Не будет как ты сказал, — ответила.
Саша прекрасно понимала, что нарывается. Как подросток, хамящий родителям, хочет, чтобы на него обратили внимание, так и она.
— Да будь ты уже мужиком, — мысленно посылала ему сигналы. — Ну схвати меня, закинь на плечо и утащи в пещеру. Я даже сопротивляться не буду.
Кощей и в самом деле протянул руку, только схватил ее за льняной хвост, в который были завязаны волосы, намотал себе на руку — крепко, так что и дернуться не возможно, и прошипел в лицо:
— Вещи собирай. Чтобы к концу недели тебя на базе не было. Или пеняй на себя. Казематы у меня свободны.
Врал, конечно. В казематах давно мука и макароны лежат.
Сашка заморгала, явно не ожидая такого поворота. Нет, а что — бить ее что ли? Выпороть, как обещал?
Хм, перед глазами встала весьма соблазнительная картина: как он задирает юбку распластанной у него на коленях девушке, как заносит руку для удара…
Сморгнул. Выругался про себя — тело среагировало мгновенно.
В конце концов, девчонка в край обнаглела. Надо ее запугать, надо. Прошептал ей в ухо:
— Или предпочитаешь порку, а?
От этого жаркого шепота у Сашки в животе ухнуло, как на качелях, колени ослабели.
Оглянулась, посмотрела в глаза — близко-близко, выдохнула:
— Константин Адамович, простите, погорячилась.
Почувствовала, что лучше сдаться.
Он пристально поглядел на ее губы, вздохнул и поцеловал ее — к черту все. Он Кощей, он здесь хозяин. Все его, и она его. Целовал пока не заболели губы, пока дыхания хватало, пока не осознал — еще мгновение, и разложит ее прямо тут, на плацу.
Отпустил, посмотрел на хватающую губами воздух девушку, прошептал на ухо:
