— Что же, вполне адекватное решение проблемы. Для наших стран, во всяком случае, я никаких затруднений не вижу. Мы прекрасно понимаем, что организовав эту японскую авантюру, кое-кто в отношении России преступил пределы допустимого. Любая держава имеет право на самозащиту и выбор для этого наиболее подходящих средств.
Однако, я совершенно уверен, что Лондон и Вашингтон никогда к такому договору не присоединятся. Это неприемлимо для любителей загребания углей чужими руками и подстрекателей мятежей. Стокгольм, Берн и Брюссель тоже вряд ли решатся. Да и Париж, — Людендорф бросил на Василия многозначительный взгляд, — Там британское влияние с некоторых пор весьма велико, и у вашей организации неизбежно возникнут трудности.
— ИССП действует в интересах России и в рамках российского законодательства. Что же касается мнения укрывателей беглых преступников и их покровителей, а также любых, с их точки зрения, коллизий с местными законами, которые у ИССП могут возникнуть, отвечу Вам по-американски: проблемы индейцев шерифа не волнуют.
— А Вы, как я погляжу, тот еще оптимист, Василий Александрович…
Хвала Деве Марии, что на наше счастье серьезных внутриполитических трудностей Германия не испытывает. И нам, немецким офицерам, не придется делать столь тяжкого морального выбора, переходя на подобную службу даже по прямому приказу суверена. Хочу поднять бокал за Вашу уверенность и решимость, капитан. Желаю успехов!
— Благодарю, герр оберстлейтенант! И искренне надеюсь, что Вы окажитесь правы на счет стабильности положения в стране. Хотя у меня, прошу простить, такой уверенности нет. К сожалению. Слишком серьезным силам вы перешли дорогу со своими успехами, а заднего хода давать не собираетесь.
— Как говорил князь Бисмарк, «Германию нужно лишь подсадить в седло, а дальше она поскачет сама». Но я искренне рад, капитан, что мы хорошо понимаем друг друга.
* * *
К главному семейному торжеству Дома Гогенцоллернов Вильгельм перешел ровно в восемь вечера. К этому часу немилосердная дневная жара спала, на лужайку внутреннего двора дворца пришла долгожданная тень, все почувствовали себя вполне комфортно, и даже оживленно щебечущие дамы отложили веера.
В завершении патетической речи о благотворности института монархии для успехов индустрии, политического и военного строительства, Экселенц, практически без перехода от высоких государственных материй к делам сугубо семейным, громогласно объявил собравшимся о назначенной на 25-е августа свадьбе старшего сына и престолонаследника с «очаровательной юной нимфой», принцессой Цецилией Мекленбургской.
