Открыв дверь, девушка в ужасе замерла. Господин Блэквел был в кабинете. Вместе с той самой Викторией Холли, которую вызвал к нему приятный женский голос. Теперь она поняла, о чем говорили парни в столовой.
Виктория, сидя на столе с широко расставленными ногами, стонала от удовольствия в голос, впиваясь ногтями в мускулистую спину мужчины. Без рубашки, с приспущенными брюками, он сильными и резкими толчками вбивался в женщину, покрывая поцелуями ее шею. Леа с ужасом наблюдала, как при каждом толчке напрягаются его упругие ягодицы, и выгибается дугой блондинка, дрожа от страсти и наслаждения.
Вместо того, чтобы захлопнуть дверь, она с ледяным кошмаром в сердце наблюдала за происходящим. Ноги приросли к полу, воздух в легких закончился, а как дышать — она забыла.
— Желаете присоединиться, Суарес? — не останавливаясь и не поворачиваясь в ее сторону, низким, хриплым голосом произнес куратор.
Присоединяться она не желала. Более того, вообще забыла, зачем пришла сюда.
— Суарес?
Повторный оклик вывел ее из оцепенения. Громко хлопнув дверью, девушка побежала со всех ног из академии. Неужели и с ней… вот так вот… С нелюбимым? Нет. Она не могла. Не сможет. Слишком тяжело принять подобное. Девушка бежала, не разбирая дороги, размазывая по щекам слезы и рыдая разве что не в голос. Во что она ввязалась? Порок, грязь, бесчестие, тьма… в академии Растона ни капли света. А она задыхается без него.
Оказавшись на улице, девушка закинула голову к небу и жадными глотками втягивала воздух. Над ней безмолвно проплывали пушистые белые облака, игриво меняя форму. Вот плывет добрый зайчик, вот крокодил раскрыл пасть, вот свинка. В детстве, когда мама была жива, они ходили в лес на пикники, ложились вместе на льняной плед и наблюдали за небом. Вместе придумывали, на что похоже то или иное облако. Ее детство было полно света и добра. Но пьяный водитель решил, что Леа не нужны ни свет, ни добро, ни детство. Слишком рано она стала взрослой. И слишком поздно поняла, что жизнь на улице не превращает тебя в дерьмо, а вот учеба в академии Растона — вполне может.
Опустив голову, она быстрыми шагами направилась к месту встречи, обозначенному в записке. По дороге записку пришлось съесть, поскольку канализации поблизости не было. Лучший способ уничтожить документ — разорвать и бросить в канализацию. Если это не секрет межпланетной важности, никто не станет искать его среди фекалий. Впрочем, вариант с собственными — тоже подойдет, если вы не брезгуете проглотить грязный кусок бумаги со следами чужих рук. К грязи Леа привыкла, потому быстро прожевала и проглотила записку.
