Великородие выдернуло из моих рук бутылку и, глянув на этикетку, хмыкнуло:
— Посредственное.
— Фи, — отобрала обратно и сделала еще один глоток. — Это для тебя, Ползучего Великородия посредственное. А для меня — пустышки, хор-рошее! Тем хорошее, что этому аркху плешивому не достанется с его пышногрудой дохлогрызкой!
— Тебя бросили, — мне снова подарили тоскливый взгляд, об который, видимо, предлагалось убиться, чтоб не мучить Великородный слух.
— Бросили? — усмехнулась. — Бросить можно мусор, а я — сама ушла. С гордо поднятой головой!
— Гордо поднятая голова выглядит иначе, — жестко осадил незнакомый самец дохлогрызки.
У дохлогрызок самцы вообще не в почете. Когда самка дохлогрызки обзаводится потомством, первое, что она делает — съедает папашу своих детей. Отличная, стоит сказать, традиция! Маме, после рождения Альби, следовало сделать то же самое. Ну, как минимум, откусить отцу чего-нибудь очень важное, чем он привык размахивать направо и налево. Вот прямо как Таххир. Некстати вспомнились его танцы с писюном в нашу третью годовщину. Ох, некстати. Он повязал на него большой синий бант и решил, что в качестве подарка на годовщину сгодится. А я вот подарила ему живое деревце в горшке, как символ нашей растущей любви. Дура. Символ, к слову, зачах. Этот непарнокопытный решил, что стакан воды — слишком великая плата за любовный символизм.
— Много ты знаешь! Тебе бы денек, как у меня, вот тогда бы поговорили!
— Давай, — холодно отчеканил он.
— Что давать?
— Рассказывай. Что привело тебя на Льдистый утес?
— Ха, — я усмехнулась и хотела сделать еще один глоток, но Ползучее Левикородие… ой. Векилоро… Эм. В общем, этот гад выхватил из моих рук бутылку и отправил ее в полет. — Эй! Десять тысяч анников!
— Пьяная женщина отвратительна, — его скривило, а потом он накрыл своей огромной ладонью мою голову и пустил сквозь тело ледяную волну. Я слышала о способностях великородных, в зависимости от искры, кто во что горазд, но конкретно этот что-то с чем-то! Из меня словно душу вырвало, перетряхнуло, покрутило в центрифуге, выжало, пропустило на супер-быстром режиме сушки в вычистительной машинке и всунуло обратно.
— Ого! — я тряхнула вмиг протрезвевшей головой и уставилась на Ползучее Великородие, смотревшее на меня на градус теплее. Если до этого — как на пустое место, то теперь, определенно, я поднялась в его глазах до уровня грязи на ботинках. Чистых, к слову, ботинках. Он что, на Льдистый утес с неба спустился? Хотя, с такого станется и правила воздушного движения нарушить. Над Льдистым нет трассы.
