Посидев немного в невесомой прострации, Сергей достал телефон и провёл пальцем по экрану, ухмыльнулся изображению на рабочем столе и набрал нужный ему номер.
— Да, — раздалось через тысячи километров.
— Фенёк…
— Фенёк, Фенёк, я Вомбат, приём, как слышно, — смешливое.
— Дурёха ты, — Сергей улыбался так, словно видел Ксюшу перед собой, её улыбку, остренькое личико, веснушки, которых прошлым летом высыпало больше, волосы до плеч, он готов был поклясться, что в это мгновение он ощутил аромат её духов.
— Серёжа, когда приедешь?
— Завтра.
— А придёшь?
— Не терпится меня увидеть?
— Не терпится, три недели — это долго.
— Да, Фенечек, три недели — это долго, я постараюсь вечером заскочить, но не обещаю, сама понимаешь…
— Понимаю, — буркнула, и Серёжа, конечно, сделал вид, что не заметил её обиды.
Как всегда… не замечал. Не видел. Устанавливая свои правила. Требуя их выполнения. И сам же срывался порой, отправляя к праотцам свои намерения.
Он любил Ксюшу. До боли под веками, в груди, иногда до слёз.
И он любил свою жену… он не мог её не любить, перестать любить… она была его дыханием, его ребром, его семьёй и смыслом его существования на этой грешной земле.
Он давно приходил к Ксюше, как к себе домой, считая её дом своим домом. Не потому, что за год сменил практически всю обстановку в квартире, и в ванной комнате были его средства гигиены, а потому, что в этом доме жила его Фенёк.
Родная, иногда ревнивая, вздорная, порой рассудительная не по годам, и любящая его.
Он видел, как тяжело ей давалась их связь, лёгкость первых месяцев прошла, придавив осознанием того, что этот вагон не сдвинется из тупика, он поставлен там на вечную стоянку.
Она боролась. Отчаянно. Бросала его, возвращалась, испытывая терпение своё и Сергея.
Первый раз он вспылил на её «между нами всё кончено» — это был не его сценарий, но, посмотрев в глаза с рыжей крошкой, принял это «кончено».
Продержавшись меньше суток, он приехал к дому Ксюши и, дождавшись, когда утром она выйдет из дома, подъехал…
— Что ты здесь делаешь?
— Люблю тебя, — ответил первое, что пришло в голову.
— Люби в другом месте, — отрезала.
— Не могу, в другом месте нет тебя.
Их не было на работе до обеда. Сергей ненавидел себя за надежду в глазах Ксюши, но он всегда был слишком эгоистичен, женщины всегда были для него, а не наоборот, поэтому уговорил, сломал её слабое, как соломинка, сопротивление, растирая его в порошок, срывая с её губ истеричный поцелуй.
Хотел бы он сказать, что отдавал отчёт своим действиям, когда возвращал её ещё раз, и ещё, порой опускаясь до откровенного шантажа, угроз или уговоров, едва ли не со слезами на глазах… Он не мог ей дать, чего хотела Ксюша — себя. Целиком и полностью.
