Пацан барахтался в воде, пытаясь найти кепку и громко ругаясь. А я вдруг уставился ни с того, ни с сего на его мокрое лицо, остановил свой взгляд на губах. В пояснице кольнуло тревожное чувство. Ничего не поняв, и даже не желая формировывать эту мысль, я почувствовал острую необходимость нырнуть с головой в толщу воды, что я и сделал. Ледяная вода тут же заставила остыть.
— Ты придурок, — орал он совсем рядом, и, вдруг испугавшись, что он меня сейчас коснется, я пулей выскочил из воды. Пацан вылез следом, сел на безопасное расстояние и принялся снимать обувь и выжимать носки, дрожа, как осенний лист на ветру. Поток ругательств не прекращался. Его загорелые руки покрылись мурашками, и моя шея вдруг тоже.
Я по-прежнему стоял в баскетбольных шортах, а с него вода бежала ручьем, джинсы потяжелели.
— Снимай и выжимай все, — с трудом разлепил я губы, прокашлявшись от воды.
— Обойдусь, — зло бросил Валерка, снял кепку и принялся сушить волосы руками.
— Пойдем. — Я заставил себя сделать к нему шаг и, схватив за плечо, потянул вверх.
— Отвали, — он пытался сбросить мою руку, но безуспешно. Я вдруг опять почувствовал долбанную ответственность за него. В конце концов это будет полностью моя вина, если этот сопляк заболеет.
— Куда ты меня тащишь, сказал же отвали.
Я зашел в свою комнату и буквально втащил его внутрь следом, от нас обоих на полу оставались мокрые лужи.
— Иди в душ, пока не помер от холода. Кто ж знал, что ты такой хиляк, — не удержался чтобы не съязвить.
Он стоял как истукан посреди комнаты, разинув рот.
Открыв шкаф, я быстро поковырялся в нем и бросил в Валерку чистую футболку и спортивные штаны.
— Самое маленькое что у меня есть. Чистое полотенце в ванной в шкафчике под раковиной.
— Да мне не надо, — растерялся тот.
— Ты как домой собирался ехать?
Он ничего не ответил, просто стоял и молчал.
— Слушай, — не выдержал я. — Ты мне тут лужу наделал, иди уже, ради Бога.
— А как же ты?
— У предков в комнате тоже есть ванная.
— Х-хорошо, — он уже начал стучать зубами.
Я взял себе сухую одежду и вышел за дверь.
**
Лера
Кажется начинаю дико ненавидеть Орловского. Как же он бесит! Напыщенный кретин. Невероятный придурок.
Стою в душевой кабине, выбираю гель для душа. В бутылке с нарисованным лаймом и мятой почти не осталось ничего: это что его любимый? Тут же одернула себя. Зачем мне эта информация??? Слишком многое начинаю узнавать об Орловском, и мне это совсем не нравится. Так и не выбрав никакой, плюнула и просто встала под горячие струи. Интересно, что бы сказал Орловский, узнав, что в его душе моется голая девушка? Точнее, что бы он сделал? От странных мыслей в районе пупка стало жарко, и я попыталась прогнать их прочь. Как же он мне надоел, целыми днями наблюдаю его самодовольную рожу, теперь и в голове поселился.
