— Лезь.
— Ээ?..
— Я тебя отнесу до ближайшей остановки. Дальше сам поедешь. Если в новостях услышу о несчастном случае с учеником из средней школы, я тебя потом на том свете убью, понял?..
Проворчал, что понял. И пришлось забраться ему на спину, обхватить шею руками. Он подхватил мои ноги руками, понес. Так обычно носят отцы маленьких детей. Ну, парни девушек — в фильмах. А я… я чувствовал себя придурком беспомощным. Хотя он даже не сгибался от тяжести, шел спокойно. И руки у него были крепкие, твердо держали меня. Он был сильным. Сильнее меня. Я завидовал ему. Понимал, что сам таким никогда не буду.
Не выдержав молчанья — до остановки оставалось еще шагов сотня-полторы — сказал:
— Красиво рисуешь.
Он спокойно ответил:
— Я люблю рисовать. Это меня радует, особенно, когда плохо.
— А тебе плохо?
— Слушай, я тебя сейчас здесь сброшу — и уйду! — проворчал мой спаситель, — До остановки сам поползешь.
Тихо сказал:
— Извини.
На что мальчик проворчал:
— Еще раз извинишься — тоже брошу. Бесит.
И дальше я молчал. Не потому, что боялся добираться до остановки сам, ползком. Просто мне почему-то захотелось побыть еще немного рядом с ним. С этим парнем, чье спокойствие как будто переходило на меня, заражая. Мне хотелось спросить его имя. Спросить, почему он говорит с акцентом? Может, какое-то время учился за границей? Интересно, где?.. Но и это испугался спросить.
Мой помощник опустил меня на скамейку остановки, невозмутимо присел возле меня, задрал мою штанину. Ощупал мою ногу.
— Не помрешь, — проворчал.
Думал, что теперь он пойдет по своим делам. Однако подросток не бросил меня на остановке, а дождался вместе со мной моего автобуса. Помог забраться. И… и сам зашел со мной.
— Выгружу тебя у твоего дома, — сказал.
Дорогу я представлял примерно, так как в больницу к отцу добирался другим маршрутом. И мы даже проехали или заблудились. Автобус проезжал мимо знакомо парка, но куда дальше?..
— Знаешь это место? — он, оказывается, внимательно следил за моим лицом, сидя на сиденье напротив.
— Знаю.
Он помог мне выбраться на ближайшей остановке. Опять велел забраться ему на спину. Мне стало совестно. Еще и приметил у магазина лицо какой-то соседки из ближайших домов. Поэтому попросил, чтоб дал мне пойти самому. А сам только чуть придержал. Почему-то он не стал настаивать на другом. И молчал, даже когда я падал. Даже когда мое лицо искажалось от боли. Лучше бы было не привередничать и позволить ему меня донести. Но почему-то был уверен, что он теперь не согласится. И не спросил.
