К вечеру, когда Роммин закончил возиться с крышей, Сарона расставила на столе жареные яйца, запеченное в очаге птичье мясо, травяной хлеб и разлитый по кружкам отвар из свежей хвои и оранжевых ягод. Гость и хозяйка сели и принялись за еду, болтая о предстоящей Роммину дороге. Старуха была на редкость весела сегодня, с лица ее не сходила довольная улыбка, и она охотно слушала рассказы Роммина о доме, и его рассуждения об Эгассе. Наконец, ужин был съеден, и хозяйка, убрала со стола остатки еды и посуду. Она повернулась к своему гостю и, по-прежнему улыбаясь, спросила:
—Ну, что, поколдовать тебе на удачу, сынок?
—Конечно, госпожа Сарона! — радостно отозвался Роммин, который всегда почитал людей, владеющих искусством магии.
—Тогда подойди ближе и рубашку подними, — велела старуха.
Роммин повиновался, а Сарона тем временем вынула из очага остывший уголек и принялась чертить у него на животе какой-то узор. Она нарисовала круг, но не замкнула его, и принялась заполнять незнакомыми Роммину символами. Мужчина молча наблюдал за тем, как старушка чертит на его худом теле черные линии и узоры. Она что-то тихонько бормотала, но Роммин, сколько ни напрягал слух, никак не мог разобрать слов. Когда старая женщина закончила разрисовывать его, Роммин не ощутил ничего необычного, разве что спать захотелось, но это могло быть и от усталости. Весь день он трудился над починкой крыши и теперь, после ужина и усыпляющего бормотания Сароны, глаза мужчины начали сами собой закрываться.
—Что, утомился? — тихонько рассмеялась старуха, растягивая в улыбке свой беззубый рот. —Ну иди, спи. Я и сама, пожалуй, лягу, больно тяжело мне теперь дается вся эта волшба.
Она с кряхтением пошла к своей лавке и улеглась на нее, накрывшись сверху потертым одеялом из шкурок каких-то мелких животных. Роммин тоже лег, но тут его одолели сомнения, не сотрет ли он нарисованные углем узоры, если укроется одеялом. Вдруг это нарушит магию, и заклинание на удачу не сработает? Он хотел было спросить Сарону, можно ли стереть рисунок, но старушка уже спала, время от времени похрапывая во сне. Помучавшись какое-то время над этой дилеммой, мужчина наконец решил, что если бы стирать рисунок было нельзя, то Сарона сообщила бы ему об этом. Он тотчас закутался в свое одеяло и вскоре провалился в сон, забыв про все свои тревоги.
Роммину снова снился дом, он стоял на вершине холма и смотрел на прибывающие корабли. Их пустые мачты высились над пристанью как облезлые деревья. К Роммину подошла мать, ласково улыбнулась и пригладила разметавшиеся пряди темных волос на его голове. «Мама, я так соскучился» — сказал ей Роммин. Мать ничего не ответила, лишь потрепала его по плечу. Подул холодный ветер, и мужчина ощутил, как по телу его побежала неприятная дрожь. Тут же набежали огромные дождевые тучи, и крупные капли посыпались сверху на прибрежный город. Роммин стоял и ощущал, как его рубашка мокнет от дождя, живот неприятно покалывало. Мужчина посмотрел вниз, и глаза у него расширились от ужаса — по рубашке расползались кровавые пятна.
