- Нет, - не позволил ей укрыться Асманов, создавая между ними тонкую преграду. – Я хочу видеть тебя, - прикоснулся к её шее, убирая прилипшие к коже волосы. Шершавые пальцы легли на позвоночник опускаясь всё ниже и ниже, под гулкое биение её сердца. - Хочу вдыхать твой запах.
Она бы снова могла отодвинуться или попытаться прикрыться, но разве бы Саид позволил? Ева прекрасно понимала – бежать больше некуда. Рано или поздно, а он бы всё равно их увидел.
- Что это? – прикоснулся Саид к её пояснице, скользя пальцами по уродливым узорам.
В темноте было сложно что-либо рассмотреть. Рисунки теряли свои очертания и смысл.
- Подарок на день рождения, - кровь клокотала в висках, а собственный голос смешивался с отвратительным звоном, вызывая у Евы откровенное отвращение. – Чтобы я до конца жизни помнила кто мой хозяин.
- И кто же? – прорычал Асманов, будто срывающийся с цепи тигр и её словно кипятком ошпарило.
Отвечать не хотелось. К глазам подступили слёзы, нос заложило, а память уже начала вырисовывать красочные картинки прошлого.
Она до сих пор помнила, как шипело тавро, впиваясь ей в кожу. Помнила запах, с которым та плавилась. И боль, что растекалась по её телу, заполняя каждую клеточку.
Как она смотрела на багровые ожоги с гербом его тейпа. Как кровоточили звёзды и пузырились изворотливые орнаменты, разрастаясь зудящими гематомами по её пояснице.
- Я. Спросил. Кто? – на этот раз рычание стало сухим и надсадным, будто в горло Асманова впивался кожаный ошейник, лишая остатков кислорода.
- Аббас, - до крови прикусила Ева губы, слизывая с них слёзы. - Когда мне исполнилось восемнадцать, он притащил меня в конюшню и заклеймил как свою лошадь. По законам шариата Аббас имел полное право поступать со мной по собственному усмотрению. Никаких запретов и никаких ограничений. Особенно когда дядя Заман прикован к кровати.
- Ясно, - сглотнул Асманов, небрежно накидывая на Еву простынь, будто вместе с увиденным, в нём не осталось ничего кроме отвращения.
Да ничего другого она, собственно, и не ожидала.
Обычно, спать с такими женщинами приравнивалось к сношению с животным. Страшно было даже представить, что творилось в этот момент в голове Асманова. Его дыхание напоминало огромную меху, вот-вот готовую разорваться от напряжения. Будто это не он, а сама комнаты заглатывает тягучий воздух
Она его унизила. Оскорбила. Плюнула в лицо!
Любой бы на его месте воспринял всё именно так. Схватил бы за волосы и выволок голышом на улицу. Если бы и вовсе не избил и не отдал на растерзание своим людям.
