— Frozen promised land
Returns in faded blink, — продолжал Арман своим баритоном.
— In letter from long-dead
Who still denies to leave.
Тут слово взял Малеус. Высоким, траурным почти-сопрано он отвечал ему:
— In my restless dreams
I always feel alone, — вёл он неподдельно женским, грустным голосом, полным отчуждения.
— Enslaved with chains of fears
in mists I wait ashore.
Песня всё продолжалась под мерные удары Уоллиса, укладываясь в бас Армана и Рэкса, играя иронической улыбкой на губах Малеуса:
— Forgotten shade of life,
strange remnant of the past,
a promise left aside,
a hope that should not last.
Зал завороженно слушал, явно ожидая продолжения.
Эти ребята — они, взяв партию, изначально писавшуюся для двух гитар, подарили ей слова, которые, казалось, должны были звучать там изначально, но вместо этого оказались вырезаны чувствами, выстраданы кровью, отразились отчаянным криком в самих нотах, лишь ожидая того, кто сможет их услышать, кто сможет их сказать.
Арман исполнял мужскую партию, Малеус — женскую.
Роли истории были очевидны для тех, кто был знаком с событиями игры, которые отобразились в тексте. Раскаянье и отчаянье главного героя, опустошение и вина, которую он испытывал в связи со смертью своей жены — и такое же печальное эхо самой девушки, сначала выраженное словами в письме из загробного мира, а после — и явившейся ему.
Их диалог, изначально отображённый лишь музыкой, теперь звучал в голос, столь же отчаянно, как то, наверное, задумывалось автором оригинала.
— …Unspoken words,
Uncried tears, — хором, смотря друг на друга, ведя гитары, тянули оба солиста,
— Two ruined souls
With shattered feelings.
Desire unfold
On path unknown
A hand to hold
Now lost and torn
Down.
Зал растворился в музыке, в покоривших их сознания образах. Заброшенный отель у озера, окутанного туманами. Одинокий призрак, сидящий у окна окутанной полумраком спальни. Парень, спешащий к своей возлюбленной сквозь тёмные коридоры собственных страхов и сомнений. И чем ближе к цели — тем сильнее кошмар. Что толку применять силу, когда твой враг — ты сам, твоё собственное чувство вины. Он обещал, что приведёт её сюда однажды. Обещал, но — так и не смог, не успел, отказался, бросил её на совесть врачей, мысленно смирившись с безнадёжностью ситуации. А теперь — хоть и раскаялся, но — уже поздно.
— Will you
Ever back? — спрашивал Арман, протянув руку Малеусу, отпуская ноту.
— You have
To forget, — отвечал тот тихо, отстраняясь, отводя взгляд к публике.
