Но камнем преткновения стояла постель. Оба партнёра хорошо понимали, что секс неизбежен. Чего уж там, сам парень не раз намекал на желание забраться ей под юбку, и всё недоумевал, почему она, при своей-то развязности, избегает этой темы. У них даже что-то было — в полной темноте, с завязанными глазами.
Алина сверху, в одежде, сама направляла в себя, допуская только анальный секс. До определённого периода этих контактов даже хватало. Ему нравились её стиль, её рот и зад, и, казалось, всё замечательно.
Но большая часть парней — мудаки, для которых секс — это всегда проникновение члена в вагину. Он не соглашался считать себя её парнем, часто говорил, что не уверен в чувствах, намекая, что не полюбит её, пока не случится главного. В остальном было всё: планы на будущее, возможность жить вместе, куча общих тем — всё складывалось замечательно, кроме одного.
И это изводило.
Изводило парня, изводило Алину.
В конечном итоге, это привело к тому, что он решил взять её силой, а после — избил, не в силах принять правды.
Что он её не убил, так это лишь потому, что в какой-то момент ему стало противно от собственных действий, и, оставив валяться почти бездыханное тело с поломанными рёбрами и окровавленным лицом, он покинул её квартиру, и больше не появлялся в жизни девушки.
Отношения Алины погубил вопрос секса, и, как следствие — вопрос телесного контакта. Она стала ненавидеть себя, в какой-то момент — даже отказалась от гормонов, чтобы потом, в очередном припадке истерии, лишь усилить терапию, увеличить дозу. Она ненавидела себя за то, что не такая как все, и ещё больше — общество, которое видело лишь оболочку. После попытки свести счёты с жизнью и реанимации наступило переосмысление.
Она хотела найти жертву — похожего парня, чтобы привести к себе, соблазнить, а потом — накачивать опиумом и выкинуть на помойку. Сама мысль об этом вдохновляла её. В чёрной тетради она уже выводила строки новой поэмы, предвкушая, что новая строфа напишется кровью. И эта идея дико заводила, до вчерашней ночи, когда желанное стало реальным.
Клаус сделал невероятное, смог вернуть ей осознание, что истинная сила лишь в любви, а истинная любовь — в добром, горячем и страстном сексе. Другого — просто не дано. Никак, никак иначе.
Это чужие мысли, это явно совсем иное. Но слишком сильный импульс. Слишком велика новая, необъяснимая тяга. Это пугало. И завораживало. Двигало, чтобы жить.
Уже окончательно проснувшись, она стояла у раскрытого окна, смотрела на вечерний город, пила водку, разбавленную вишнёвым соком и думала.
