Повела босой стопой, оборачиваясь к парню спиной, изогнулась, вытянув тощие руки так, будто запястья обхвачены путами. Прогнула спину, опускаясь на балконную перекладину, зажмурилась. Стиснула зубы от сильного удара, свела ноги, сжимаясь, подобрала их под себя.
Шорох: джинсы сползли вдоль бёдер, к коленям — и ниже, обрамив ступни. Меж лопаток прошёл холодок. Щелчок — короткий вскрик, излившийся в приглушённый стон: сжалась, стиснула кулаки, приникла к перегородке, рефлекторно прячась от режущего пламени зажигалки.
А оно резало! Резало обнажённую талию, очерчивало круг поясницы — и — тут Соламит сбилась на слёзы — вдоль лобка, опасно задевая лживым теплом всё, что ниже.
Стонала, стонала так, когда уже не различить, боль ли это, удовольствие, подставляя кончику пламени оголённую часть вжатого, напряжённого живота, боясь пошевелиться, чувствуя, как ноги отказывают и как волнующе становится внутри.
Пытка огнём отступила — как раз настолько, чтоб девушка опустилась на колени, обернулась лицом к мучителю. Тот схватил её за подбородок и теперь вёл зажигалкой перед лицом.
Девушка завороженно смотрела на играющее пламя. Аккуратный тонкий язычок, совсем крохотный — а как плясал, как манил!
Тяжело дыша, старалась спрятать взгляд, отстраниться, чтоб огонь не задел прядей. За пламенем — выпуклая тёмная ткань джинсов, оттопыренная ширинка.
Знала, что нужно делать.
Длинные пальцы привычным жестом расстегнули пуговицы, обвили крепкое, набухшее от подступившей крови древко. Парень закатил глаза.
Полные губы, ловкий язык. Обвивает, поглощает всецело, пропуская внутрь, сдавленно сглатывает.
Руки привычно отведены за спину, плечи дрожат.
Он схватил её за шею, направляя, подаваясь вперёд, вышел и снова вонзился, с силой, на всю длину, погружаясь в глотку, сжимая гортань.
Соламит невольно сглотнула, подавляя подступивший кашель, задрожала, пытаясь вырваться.
Дима желал другого. Ему нравилось то, как она вьётся, как пытается освободиться, отчего позволяет только ещё глубже проникнуть в себя. Кратко и неспешно он двигался внутри, то касаясь нёба, проводя вдоль языка, то вновь вбивался вглубь, чем провоцировал рвотные позывы, содрогаясь от наслаждения, всё сильнее сдавливая шею.
Ему нравилось видеть, как она плачет, как отчаянно вздрагивает в попытках поймать хоть капельку воздуха. Почти теряет сознание.
Он замер, снова затаив дыхание, ослабил хватку, чуть-чуть отстранился, позволяя ловким пальцам возлюбленной проникнуть в него, исторгнув тихий стон.
