А им с Оксаной — смешки, едкие комментарии, попытки снять двух горячих лесбух: всё равно ведь сосутся и хотят трахаться, мужиков у них нормальных нет, надо исправить.
Дарина снова зажмурилась, уже от злости, стиснула кулаки. Вздрогнула от мягкого касания подруги — та опустила руку на её ладонь, окинула вопросительным взглядом. Девушка молча указала в сторону сладкой парочки. Женщина поняла всё без слов, кивнула, поднялась, приглашая идти.
— Куда хочешь? — школьница подняла взгляд.
Та пожала плечами.
— Можем на «Ботсад», там сейчас хорошо, спокойнее, чем здесь.
Дарина согласно улыбнулась.
По крайней мере для себя она знала, что их любовь куда чище, чем у многих таких «нормальных» пар: чтобы испытывать бурю чувств, совершенно не обязательно демонстрировать их окружающим.
Пройдя аллею, они вышли на Сумскую, а оттуда — вверх к прославленному театру оперы и балета — там всегда было шумно, всегда стаскивались хипари и говнари, особенно летом, когда и погода ясная, и сезон лётный. Можно было зависнуть, выпить пива, найти свою группу крови, убить в себе государство и по воде погулять — это всегда в чести.
Не сказать, что сама школьница любила подобное времяпровождение, но иногда это тоже приятно.
Сумская — старая улица. Нетронутая высотными зданиями, она пестрила домами, возведёнными ещё при царе. Шикарные особняки, ранее служившие квартирами высших представителей общества, теперь были переоборудованы под нужды кафешек, торговых центров, жилых комнат для простого люда. Нельзя не отметить и театр имени Шевченко, который, в отличии от ХАТОБа, не держался особняком, а располагался прямо здесь — смешавшись с рекой дороги, в одном ряду с обиталищами для смертных: искусство должно идти в народ, а не кичиться уникальностью и помпезностью.
Обе девушки шли молча, больше любуясь друг другом и общаясь мысленно, нежели вслух — тот случай, когда понимаешь человека буквально с первого взгляда, без лишних жестов и слов. Внезапно Дарина застыла, крепко сжав ладонь подруги.
Прямо перед ними промелькнула странная тень большого чёрного пса, совсем не похожего на прочих собак. Необычно высокий и сутулый, он метнулся буквально перед школьницей, и, встав чуть выше по улице, замер, принюхиваясь к парадному входу старого торгового центра. Совсем дряблый, в шрамах, с рассечённым глазом, зверь опустился перед ступенями и поднял морду к слепящему солнцу. Затем медленно перевёл свой тяжёлый, усталый взор глубоких зелёных глаз в сторону девушек.
