Но я видела ад. Я бываю там в своих снах. У ада есть своё имя, но эти записи для тех, кто придёт. Тем, кто их услышит, будет проще воспринимать всё именно так: всё сложнее, чем кажется, но на детали времени нет.
Он всегда разный, он является мне огромным городом, где каждая душа переживает свои собственные пороки и сталкивается с тем, с чем ей приходилось существовать при жизни.
Я слышала ад. Много раз. Там нет ничего, только скрипка и детский смех. Но меня беспокоит не это.
Ад умеет говорить, его стражи взывают к людям. Чем больше веришь в него сейчас, тем тоньше его завеса, тем шире раскрыты врата. Для каждого он иной, и каждый видит в нём то, чего жаждет. Принимая, впуская его в себя, ты даёшь ему право являться в мир.
Всякий раз, погружаясь сюда во снах, я беру диктофон. Мне приходится это делать, потому что я не знаю, что в итоге случится со мной. И эти записи помогут тем, кто придёт после меня. Кто последует за мной.
Сейчас, особенно сейчас, риски наиболее высоки. Это ощущается всюду.
Словно всё, что спало ранее, вмиг пробудилось, пришло в движение и готово вот-вот вырваться на свободу.
Только вчера я встретилась с той из немногих, кто уже его видит — видит другим, иначе, чем я. Одинокая дева в заоблачном замке, жертва, ставшая рыцарем. Она мне почти не верит, считает происходящее чушью, и для стороннего наблюдателя это вполне нормально. Совсем не осознаёт, что прямо у неё на глазах вовсю идёт подготовка к будущей сцене, вербуются «актёры» — бедные дети, чья жизнь достаточно сломлена, чтобы они поверили в то, что им нечего терять, примкнули к нашим будущим врагам. Сейчас она сама едва ли что-то сделает, и всё, что пока что в её силах — так это смотреть зорче, созерцать пристальней, искать врождённым взором охотника. И быть готовой к тому, что будет, чему свершиться.
Мы должны действовать быстро, но осмотрительно — времени куда меньше желаемого. Никто не ждал, что спящий кадавр действительно сумеет набрать достаточно сил, чтобы подняться, чтобы вновь окрепнуть, опять восстать.
Сестра верит, что если мы разрушим его столпы силы, это окончательно погубит его. Но для такого нам нужны люди в реальном мире — те, кто примут на себя удар его слуг, те, чьи действия коснутся их напрямую и те, кто выйдут на тропу войны, в которой не будет победы, только покой.
Когда дети начинают сражаться за своё счастье, побеждает взрослый, разгоняя их по углам.
И мы нуждаемся в этих детях. Нуждаемся в тех, кто способен, столкнувшись с адом лицом к лицу — осознать и отринуть его. Некоторые поймут сами, других следует предупредить, и чем раньше нам это удастся, тем меньше пострадавших в итоге. На данный момент всё плохо.
