Немель выдохнул, прикрыл глаза, приводя в порядок взбесившуюся надежду. Шанс на самом деле не настолько прекрасен: Ее победить нереально, не в этот раз, поправился он тут же, а за Тропининой соваться — у госпожи посла телепатический ранг, да и не вместит капсула сразу двоих, пусть даже второй — всего лишь тощая федералка. Только самому.
Позорно бежать, поджав хвост, и дома, на базе, лантарг* не похвалит за проваленную спецоперацию. Явился, скажет, без ценного пленника и без своего десятка… И пусть десять к четырем считалось еще не самыми страшными потерями, но все же. Исполненный презрения взгляд вышестоящего будет, пожалуй, похлеще телепатического допроса. С врага что взять, а вот от своего принимать подобное, — никому не пожелаешь.
_________________________________
* лантарг — в данном случае, командующий военно-космической базой, к которой приписан отряд Немеля.
Но самое главное все же не это.
Самое главное… Она.
Когда еще вот так выпадет встретиться? Не в бою, а, считай, один на один. В многочасовом перелете. Где никто не норовит снести башку плазменным залпом, где можно спокойно… скажем, поговорить. Или просто смотреть, если разговор не заладится. Потому что…
Она вернулась. Смотрела на него какое-то время, потом буркнула вроде бы негромко, себе под нос, но так, что он слышал: «Идиот». Кинула на стол свой мини-плазмоган, села, стала менять батарею. Немель снова подергал руки. Никакой слабины. Надо думать.
Молчал, смотрел на Нее. Вспоминал, как впервые увидел. Дело было на планете, которую федералы называли Враной, был Немель тогда мальчишкой, дурным ребенком со скверным нравом и склонностью к неприятностям. Вот и нарвался. Она тогда тоже была моложе. Наивней. Добрее. За свою доброту и поплатилась. Служишь действительную — забудь про сострадание и прочую такую же ерунду. Потому что враг давным-давно забыл. Потому что ты пожалеешь, а тебя не пожалеют. Хочешь жить, забудь про жалость.
Сколько же лет прошло? Семь? Восемь? Вроде бы мало. Но вместе с тем — очень много. Вечность. Нет, семь или восемь вечностей, если каждый год считать за самостоятельный пространственно-временной континуум. Много это, целый год на войне. Очень много. Хотя по меркам Мироздания — ни о чем, плюнуть и растереть.
Тогда у Нее были длинные черные волосы, Она стягивала их по-мужски, в хвост на затылке… и проявила человечность к одному пленному дураку. Купилась на возраст. В первый и последний раз. Больше, насколько он знал, таких ошибок Она не совершала.
