— М-м-м, — протянул он, делая вид, что размышляет над услышанным, а затем, глядя жене прямо в глаза, отрезал:
— Какая жалость, что я не собираюсь извиняться.
— Что? — снова переспросила Эля. — Ты совсем охренел?
— Можешь называть это как угодно, но я бы предпочел формулировку «влюбился».
— Ты… что?
Он пожал плечами.
— Я не хотел, чтобы ты узнала все так. Но это никак не меняет того факта, моя дорогая, что наш брак подошёл к концу.
Вот теперь она казалась действительно убитой. Он даже испытал по отношению к ней жалость. Жалость, но ни малейшего раскаяния в том, что сделал.
Неверной походкой Эля подошла к дивану и рухнула на него, глядя перед собой невидящими глазами.
— Сука… — прошептала она. — Ну сука… за моей спиной…
— Варя тут ни при чем, — резко отреагировал Кирилл. — Я хотел этого сам.
Неожиданно накатившая злость заставила его добавить:
— Бл*дь, Эля, ты что, сама не понимаешь, что ничего нормального в наших отношениях давно не было? Ничего настоящего! Забота, близость, поддержка — тебе вообще знакомы эти слова? Деньги! Вот и все, что тебя рядом со мной держало! Ну давай, скажи, что это не так!
Она вскинула голову, скользнув по нему презрительным взглядом, а затем неприятно, резко расхохоталась.
— Да! — вскочив на ноги, она приблизилась к нему и ткнула наманикюренным пальцем в грудь. — Да, мне нравилось, что у тебя есть деньги! И что в этом дурного? Да знаешь ли ты, Кирюша, что значит нуждаться? Знаешь ли, что такое донашивать чужие вещи и питаться объедками из столовой, которые приносила домой мать? Знаешь, что значит дружить с отбросами вроде этой твоей драгоценной Вари, потому что другие не хотят с тобой общаться из-за того, что у тебя нет денег? Да ты понятия обо всем этом не имеешь!
От этой тирады он почувствовал себя мерзко. Отвращение, что испытывал от ее рассуждений, смешивалось в нем с жалостью к девочке, которая страдала от чужой жестокости. Но ведь Варя, которая, очевидно, жила не многим лучше, была совсем иной. Она же сумела это перешагнуть и не превратиться в расчётливую стерву. Он понял вдруг, что, несмотря ни на что, не может винить Элю в том, как она к нему относилась. У него внутри не осталось ничего, кроме простого желания покончить со всем этим — этим браком, этой ложью, этими фальшивыми отношениями.
А жена продолжала говорить. Отвернувшись, глядя куда-то в сторону, выплескивала наружу столь многое о себе, о чем он совершенно не подозревал за все годы брака.
