И я подаюсь к нему, но тут же замираю, остановленная стуком в дверь.
— Карина! — голос Матильды возвращает в реальность, швыряет об пол, как хрустальную туфельку. — Карина, ты здесь?
Я застываю, тяжело дыша, и не могу ничего сказать: язык словно прилип к нёбу. И паника накрывает с головой. Озираюсь по сторонам, как затравленная охотниками добыча. Резко вскакиваю, по—прежнему игнорируя настойчивый стук Матильды. Мечусь по маленькой комнатушке, дрожащими руками приводя себя в божеский вид. Но едва дергаю чашку лифа, как мое запястье перехватывают сильные пальцы.
— Успокойся, — твердо говорит Карабас, уже полностью одетый. Я смотрю на него и стону в голос, бессильно уронив руки вдоль тела. Нам ничего не скрыть, потому что Карабас просто воплощение похоти и секса, а засос на его шее (и когда я только успела его поставить?!) просто кричит о том, чем мы тут занимались. А он тем временем аккуратно поправляет на мне бюстгальтер, затем платье. Разорванные трусики прячет в карман брюк и сплетает наши пальцы. Его губы находят мои, успокаивая. И я выдыхаю с шумом.
— Я сейчас иду, Матильда, — говорю как можно спокойнее, хотя внутри цветет настоящая буря. — Объявляй номер.
— А кто будет танцевать? — изумляется девушка за дверью.
— Идем, — улыбается мне Карабас, снова перебив на полуслове.
Открывает дверь, не выпуская моей руки.
Не обращая внимания на вытянувшееся в изумлении лицо Матильды, он склоняется так близко ко мне, что губы касаются ушка.
— Покончим с этим, чтобы я мог, наконец, вы…любить тебя как принцессу, детка.
Я не помню, как мы добираемся до номера. Время перестало существовать, едва заиграла музыка и Карабас увлек меня на танцпол. Все исчезает: голоса, взгляды, звуки. Остается только он. Его руки, сильные и нежные. Его хриплый голос, нашептывающий глупости, от которых зашкаливает пульс и дрожат колени. Его запах, обволакивающий будто паутина, куда попала глупая букашка. И я схожу с ума, растоворяясь в этом мужчине, позволяя ему все.
И он пользуется этим,укладывая на постель точно хрустальную. Ласкает взглядом, руками, губами. Оставляет метки, принимая в ответ следы моей страсти. Поднимая на вершину и отпуская в полет, чтобы поймать и прижать к себе, совпадая каждым изгибом и, кажется даже молекулой.
Но едва сквозь задернутые шторы просачиваются робкие лучи зимнего солнца, я остаюсь одна в огромной постели номера люкс.
Карабас одевается быстро, как солдат по тревоге, и ни разу не поворачивается ко мне лицом. А мне так хочется узнать, как он выглядит. Не выдумывать образ, чувствуя себя глупо от того, что никак не могу собрать воедино разрозненные кусочки внешности. Только поэтому я делаю вид, что сплю, одним глазком подглядывая за его быстрыми, но четко-выверенными сборами. В комнате царит полумрак и все кажется отголоском минувшей ночи. Будто он сейчас усмехнется и вернется в постель, лаская и дразня. Но он одним ловким движением накидывает на плечи рубашку, пряча под темной тканью тугие мышцы в белесых отпечатках шрамов. Закусываю губу и прячу под подушки ладони. Пальцы жжет от нетерпения снова коснуться горячей кожи, пересчитать выпуклые позвонки, перечеркнутые следами лезвия. Кончиками коснуться жесткой щетины, очертить контур полумаски и зарыться в мягких волосах. Просто насладиться этим мужчиной, что не захотел открыть своего лица. Ощутить силу его желания: какой он твердый и большой, как двигается во мне, выбивая из груди такие звуки, о которых я и подумать не могла. До него. Карабас как виртуоз, настраивающий инструмент так, как чувствует только он. Правильно или нет – неважно. Главное, только для него. И это странное чувство щекочет легким перышком внизу живота. Если мы так идеально совпадаем, то почему он сбегает? Что не так?
