Я тоже решила, что говорить много лишних слов смысла нет, так что ограничилась поднятой бровью в стиле «надеюсь, мы поняли друг друга?». Студенты понимающе насупились и уткнулись в тарелки. Гаап, тихо посмеивался, сидя по правую сторону от меня. Белетовец был единственным, кто ничего не понимал, выглядел слегка недоуменно и… вот видно было, что ему это безумно не нравится. А еще он что-то заподозрил, потому что на высшего та-а-акие взгляды бросал…
Возвращение наше в институт прошло без приключений, правда, новый имидж учащихся несколько вызывал недоумение у встречных прохожих на улицах Шеола, но это уже не важно. Я еще в столовой предупредила, отвечая на немой вопрос, что иллюзия на их конечностях продержится два дня — как раз до начала практики. Так сказать, для закрепления результата.
Остальное время до начала практики стали для меня кошмаром. Я в очередной раз носилась, перепроверяя, сверяя и исправляя всё и со всеми. Агратовский «душевный» помощник уже сам от меня шарахаться начал, угрожая, что лучше лично разорвет договор с демоницей и уйдет на нижние уровни АДа добровольно, если я еще раз пристану к нему с какой-нибудь бумажкой или вопросом. Проректорша впечатлилась и послала меня… лесом… каменным… домой на оставшиеся до практики сутки.
Всех спас Руш, на время, утащив меня на полигон позади института для тренировок с драконьим пламенем. Сначала получалось не очень. Огонь внутри был нестабильным и в зависимости от, испытываемых мной, эмоций мог то затихать до огонька свечи, то вырываться столбом пламени из огнемета.
А потом пришла Она, Триша, и забрала меня на свое занятие. Вернее истязание. Триша была выдающаяся своими…эм… размерами женщина. Высокая, статная, на голове вокруг рог лежали собранными в бублики две толстые косы. У этой боевой бесовки, по каким-то причинам списанной из дйствующих подразделений и пристроенной на шидовскую работу, бицепс одной ее руки был как у меня бедро — могучая женщина… впечатляющая… и-и-и-и… я ее боялась. Ну, серьезно. Такая же через колено переломает и не поморщится.
Так, как она надо мною издевалась, еще никто не издевался. Причем она это издевательство называла учебой. Сам урок был поделен на два этапа. Сначала меня учили совершенствоваться в работе со сковородой — она даже малые блинные мне для метания притащила — потом же переходили к скалке.
И тут начинался мой личный кошмар. Потому, что она требовала не просто точного освоения приемов ближнего боя со скалкой — эта несносная женщина, соскучившись видать по своему боевому прошлому и соратникам в битве, решила сделать из меня «настоящего воина» и избивала до синевы, обучая и требуя не только применять заученные до автоматизма движения, но и менять тактики, молниеносно переходя из одной стойки в другую.
