, предшествуют Конфуцию. Этика
упанишад современна древнееврейским проповедям старших пророков, она уступает в древности, пожалуй, лишь отдельным дидактическим текстам Египта и Вавилонии. На протяжении веков мыслители разных стран, никогда не слыхавшие об
упанишадах, — Конфуций, Платон, Цицерон, Плотин, Боэций, Скот Эригена, Джелаледдин Руми, Эккарт, Джордано Бруно, Яков Беме, Спиноза и многие другие — повторяли их высказывания. Уже в новое время, став известными за пределами своей родины,
упанишады вызывают живой интерес, подчас восхищение, и не только индологов. Достаточно назвать крупнейшего современного физика, почетного члена Академии наук СССР Э. Шредингера
[85]. Можно было бы привести немало высказываний об
упанишадах. Вот одно из них, принадлежащее Рабиндранату Тагору: «Когда наше „я“ озарено светом любви, то его отрицательный аспект — разобщенность с другими — теряет свою непреложность, а наша связь с людьми становится уже не соперничеством и не столкновением, но симпатией и сотрудничеством. Мной владеет чувство, что именно к этому и ведет нас учение
упанишад, и что учение это очень нужно сейчас тем, которые похваляются свободой, предоставленной своим народам, а сами используют эту свободу для создания темного мира духовной слепоты, где алчность и ненависть не знают ограничений…»
[86]Следует сказать, что отнюдь не все мнения об упанишадах столь благоприятны. Встречаются и довольно сдержанные высказывания, иногда несправедливо строгие. Такое расхождение в оценках иногда вызвано весьма субъективными суждениями, подменяющими у некоторых ученых строгий анализ. Так, А. Гоу, хоть и считал упанишады наиболее интересным образцом индийской мысли, с явно расистским предубеждением видел в них памятник «грубого века, испорченной расы, варварского и застойного общества»[87]. С другой стороны, П. Дейссен неумеренно идеализировал упанишады и, искусственно выделяя отдельные их мысли, рассматривал их чуть ли не как прямых предшественников Канта[88]. А. Хиллебрандт видит основу упанишад в суевериях и приверженности к ритуалу[89], а М. Винтернитц — в философских рассуждениях[90]. Нам представляется, что для правильной оценки литературного, историко-культурного, философского значения упанишад целесообразно рассматривать их в совокупности всех их частей, пусть иногда противоречивых на первый взгляд; видеть в каждом тексте единство не только формально-композиционное, но и смысловое, внутреннее. Обособленное, одностороннее рассмотрение тех или иных частей в таких, например,
