— Учти, себе на крышу хочу взять листов полтораста…
Бухгалтер понимающе кивнул головой.
Удобный человек — Никодим Аксеныч! Сидит себе за дверью, сунув подшитые валенки под стол, в помятом пиджачишке, серой косоворотке, к маленькому черепу приглажены мягкие, как у младенца, волоски. Нужны выкладки о сдаче молока или яиц, вспомнишь о Никодиме Аксеныче, не нужны, словно его и на свете нет. Тишайший, воды не замутит.
Утром набегавшийся, уставший и плотно позавтракавший Чупров отдыхал в кабинете. Он был рад приходу Алексея.
— A-а, садись-ка, садись. Читал? В Болгарии, слышь, новый комбинат построили. Громаднейший! Удобрения выпускает.
Алексей знал, что если не перебить Чупрова, тот будет говорить, пока не придет пора идти на скотный или на свинарник.
— Иван Маркелович, Бессонов звонил.
— Никита? А что ему?
— Просит кровельного железа.
— Чего?! Железа кровельного? Что это он? Мы ему база снабжения? Я ж его направлял: беги, доставай.
— Не достал, разобрали.
— Так у нас, выходит, легче достать? По старой дружбе. Эх, Никита, Никита! Где умный мужик, а где, ну прямо малое дитя!
— Иван Маркелович, так он же достанет, вернет. Никите можно верить.
— Да как тут верить, коль он плохой доставала? Нет, нет, Алешка, и не хлопочи! У нас колхоз, а не частная лавочка…
Их разговор прервал посетитель, пожилой, полный, в полушубке с выпушками, в белых чесанках до паха. Он вошел в кабинет к Чупрову с грустным и покорным выражением на лице. Алексей узнал директора райпромкомбината Романа Гундосова.
— Здравствуй, Маркелыч, — произнес посетитель, снимая шапку, одновременно протягивая через стол руку. — Дело до тебя маленькое. Помнишь, скобы к нам на промкомбинат заказывал?..
— Помню, Роман, помню. Полгода заказ выполняли, полгода жилы из вас тянул, было время запомнить. Садись. Что тебя-то их заставило вспомнить? Мы ж заплатили вам.
— Заплатить заплатили, да подпись в получении вместо тебя ваш шофер оставил. Твоя подпись нужна. — Гундосов вздохнул и признался: —Ухожу с работы, хвосты подчищаю.
— Уходишь? Сам? — Чупров с прищуром, пытливо взглянул на директора. — А может, ушли тебя? Признайся.
Гундосов махнул рукой, начал негромко и обиженно жаловаться:
— Я не вор, не растратчик, я, Маркелыч, человек, у которого руки связаны. Только и слышно со всех сторон: местная промышленность отстает, местная промышленность не выполняет заказов, не удовлетворяет потребностей… А что мне, прикажете какой-нибудь распиловочный цех из пальца высосать? Добро бы воровал, добро бы государственные средства тратил… Так нет, не справляюсь, не подхожу…
