Я не мог взять в толк, почему человек, оказавшись на высоте 4000 м на 78o ю. ш., до такой степени теряет физические и интеллектуальные способности? Холод, пусть даже непроходящий, не может быть единственной причиной, хотя он играет немалую роль в подобной деградации. Что же тогда? Близость - три километра вместо восьми - тропопаузы, переходного слоя от тропосферы к стратосфере? Вследствие этого атмосферное давление понижается, но не настолько, чтобы вызывать вышеописанные явления... Недостаток кислорода? Сомнительно. Относительная близость к магнитному полюсу, а значит, более интенсивное космическое излучение? Я вновь и вновь перебирал варианты, лежа в тепле двойного спального мешка, вдыхая на диво свежий воздух (-26oС), проникавший через маленькое отверстие в пологе палатки.
Не все в нашей группе были любителями бодрящей атмосферы, некоторые конопатили все щели; кое-кто даже включал на ночь керосиновые плитки. Я не мог их разубедить. Здешний воздух необыкновенно тонизирующий, толковал я, и если тело хорошо укрыто, нагревать вдыхаемый воздух бессмысленно. Наоборот, в замкнутом пространстве кислорода со временем становится все меньше, а выдыхаемый углекислый газ и продукты сгорания скапливаются в нижней части палатки, то есть там, где спят. Более того, есть серьезный риск угореть. Кстати, именно это случилось две недели назад в группе топографов, которой командовал наш нынешний квартирмейстер Шон Норман. Они составляли карту вершины Эребуса, и ночью один из ребят угорел. Его удалось спасти лишь благодаря наличию дежурных вертолетов и прекрасно оборудованной больницы на базе Мак-Мердо.
На краю кратера
Как только снова развиднелось, мы подтащили к вершине свой весивший немало центнеров груз: приборы, альпинистское снаряжение - веревки, скобы, крюки и железные штанги, предназначенные служить рычагами и опорными сваями. Самыми тяжелыми оказались две лебедки и несколько сот метров стального троса. В иных широтах мои спутники взваливали на спину 40-50 кг груза и ходко двигались вверх. На Эребусе 20 кг представляли серьезную тяжесть, 30 очень серьезную, 50 - неподъемную.
Почти в каждой группе, работающей в горах, находятся люди самоотверженные и такие, что предпочитают поберечь себя. Подобное разделение действует и в леденящих просторах Антарктиды, хотя здесь эгоизм встречается реже и проявляется не столь выраженно. Мы постарались разделить груз на более или менее равные порции, однако лебедки, передвижной электроагрегат и трос нельзя было разрезать на куски. Медленно, словно восходители у вершины гималайского восьмитысячника, мы всей командой тянули вверх громоздкую лебедку и барабан с самым длинным тросом, операция отняла у нас два полных дня, хотя перепад высот не превышал 200 м. Мне вспомнился рассказ Реймонда Пристли о его втором походе на Эребус, который состоялся 60 лет назад (за два года до моего рождения!). Каждые полсотни шагов им приходилось останавливаться, чтобы перевести дыхание. Но и при таком ритме лишь четверым удалось добраться до вершины, двум другим, пораженным горной болезнью, пришлось спускаться с высоты 3000 м вниз. Втаскивая сейчас груз на Эребус, мы на собственном горбу ощутили правоту слов покорителей полярного вулкана: подъем на него требует не меньше сил, чем любая из вершин Центральной Азии.
