Рубедо | страница 38
— Хочу напомнить, — донесся звенящий от нервного напряжения голос его высочества, — что я — наследник Авьенского престола, Спаситель Империи и носитель воли Бога на земле. А вы обвиняете меня в посещении сомнительных заведений вроде публичного дома? С вашей стороны это или дерзость, или глупость!
— Я видела вас этой ночью в полицейском участке на Бундесштрассе, — слабо ответила Марго и не узнала собственного голоса. Алые и белые пятна вращались, как в зоотропе, и из них выплывало только одно — нервно подергивающееся лицо Спасителя.
— Я не был в полицейском участке на Бундерштрассе. Ни этой ночью, ни когда-либо еще.
— Но…
— Вздор! — кронпринц поднялся из-за стола.
Марго вдруг подумала, что и она сама, и все просители там, за дверью — только ничего не значащие деления на циферблате его часов. Секунда пройдет за секундой, кто-то получит удовлетворение своего прошения, кто-то отсрочку, а кто-то — отказ, у кого-то прервется жизнь, но в ровном и выверенном течении жизни его высочества не изменится ничего. И будет новый день, и новые просители, и так же, нетерпеливо поглядывая на часы, Спаситель будет казнить и миловать, а потом удалится на обед, болтая о грядущей помолвке герцога Н.
— Прошу, ваше высочество, позвольте мне объяснить! — она еще пыталась, цепляясь за острые осколки распадающегося мира. — Клянусь, это останется между нами! Но если вы были в участке… если были в салоне на Шмерценгассе… вы могли видеть там моего брата! Вспомните его! Возможно, вы видели, как кто-то передавал ему бумаги! Ваши показания будут очень ценными! Я видела эти гнусные стишки, и уверяю, что…
— Откуда?
Марго запнулась. Сердце теперь стучало где-то у горла, стесненная корсетом грудь вздымалась и опадала, щеки горели огнем.
— Кто показал вам эти скандальные статьи? — повторил кронпринц. — Договаривайте, баронесса! Я должен знать все!
Марго внутренне застонала. Будь проклят ее длинный язык! Отхватить бы его стилетом, чтобы не выбалтывать лишнее! Бедный, бедный шеф-инспектор Вебер… Жаль, если его разжалуют.
Но еще жальче маленького Родиона.
Не будет больше лошадки-качалки, ни книг по естествознанию, ни любовных стишков, которые он прятал в столе, наивно полагая, что Марго не найдет их и не прочитает. Все это поглотит темная и злая сила, из смертельных объятий которой Марго однажды вырвала брата — воспоминания о пожаре нет-нет, да и вторгались в кошмары, а детский страх мешал Марго жечь лампы и подолгу сидеть у камина, — но все же не уберегла.