Обессиленно опустив голову на мокрую холодную траву и содрогаясь всем телом, я облегченно вздохнул.
– Это он! – послышалось позади. – Вон там! Смотрите!
Что? Эти голоса… Они знакомы мне. Кто это?
Снова приподняв голову, я увидел приближающихся мужчин, накаченных с дубинками и автоматами. Меня нашли. Только не те. Не те…
Все кончено.
Я плакал. Навзрыд. Не в силах сдвинуться с места, чтобы ползти. Как глупо придется умереть. Как бездомной собаке в степи под дождем, которую сейчас беспощадно забьют палками, ломая кости и мечты…
"У пони длинная челка
Из нежного шелка.
Он возит тележку в такие края,
Где мама каталась
И папа катался,
Когда они были такими, как я,
Такими, как я…"
Бабушка всегда напевала эту детскую песенку из мультфильма, когда я болел. Вот и сейчас напевает. Моя добрая любимая бабушка…
– Что ты ее так режешь? – возмутился голос. – Вскрываться что ли? Возьми побольше!
Я приоткрыл глаза, оглядев помещение. Белые стены, пахнет спиртом. Больница? Кто это говорил?
– А! Бегун очнулся! – с усмешкой кивнул на меня охранник, нарезая колбасу толстыми кольцами. – У тебя теперь персональная охрана. Понял? Пропиарился ты, чувак!
– Да нафига такие куски? – фыркнул другой, указывая на колбасную нарезку. – Челюсть можно свернуть!
Что это за место? Меня не убили? Я снова в этой тюрьме? Почему тут так чисто? Наверное, эти два охранника сторожат меня. Приподняв голову, я увидел рядом с кроватью металлическую стойку с системой, тянущейся к моей руке.
– Э, Романычу нужно доложить, он просил, – спохватился тот, что пониже и щелкнул рацией: – Вениамин Романович, Рыжов пришел в себя.
Через время передо мной склонилось бледное лицо мужчины.
– Дмитрий, ты меня расстроил, – покачал он головой. – Но и обрадовал. Благодаря стрессу твой организм выделил нужные мне вещества. Ты моя надежда.
– Почему я здесь? Что в системе? – мой голос предательски дрогнул.
– У тебя инфаркт, дружочек, – выпрямился дядя Веня. – Но мне это не помешает. – Мужчина промокнул свой мокрый лоб салфеткой и вышел из комнаты.
Инфаркт? Мне же только восемнадцать… Или уже девятнадцать… Не важно. Как же так? Разве бывает такое? Поэтому мне тяжело дышать и эта страшная слабость.
Я не умер. Меня не убили. Но я снова здесь. Что равносильно и тому и другому.
Часы сменились днями. Я почти все время спал, мне не разрешили вставать и заставили оправляться в судно. Унижение… Пришлось терпеть.
Как-то очередной лаборант разговорился и рассказал, что у меня был инфаркт, переохлаждение и гнойное заражение ступни, но все уже позади. Меня лечат. Причем очень дорого.
