Сколько это продолжалось, не знаю, после того, как мои ноги начали снова держать мое тело в вертикальном положении, меня повели в душевую. От слабости я еле двигался, волоча подошву ботинок по бетонному полу, чем раздражал охранника, который временами бил меня дубиной по спине, прикрикивая, чтобы я поднимал ноги.
Тускло освещенный коридор с зелёными стенами превратился для меня в бесконечный тоннель. Мое тело болело, казалось, больно даже вдыхать воздух. По ходу нашего пути слышались стоны и крики, но я уже не обращал на них внимания, привыкнув, как бы привык к тиканью настенных часов в теплом и уютном доме.
Наконец, мы вышли в широкий холл, после которого начинался коридор к душевой. Нас редко водили сюда, но я запомнил это место: тут на стене краска облупилась в форме корабля, похожего на корабль в кабинете моей воспитательницы. Красивое судно было изображено на картине, что висела между двумя шкафами с книгами. И еще я запомнил, что это место близко к выходу, откуда мы пришли в тот злосчастный день.
Вдруг что-то промелькнуло сбоку, я вскинул голову и увидел Ивана. Он стоял, цепляя пальцы за пальцы, и смотрел на меня глазами маленького ребенка. Когда мы прошли дальше по коридору, Ваня пошел за нами, как бы сопровождая. Он все время бродил по коридорам, временами останавливаясь у клеток, и никто не обращал на него внимания.
Когда мы добрались до душа, охранник ткнул в меня дубинкой, приказывая раздеваться, а сам встал напротив, опершись о стену напротив входа. Иван остановился рядом, наблюдая за мной и почесывая ногтями щеки.
Раздеваясь, я пытался сообразить, как поступить: напасть на охранника сейчас или сделать это после душа. И только большая слабость останавливала меня сделать это внезапно. Потому что состояние, до которого меня довели в том кабинете, делало из человека ватную бессильную форму.
Мои пальцы немели, не получалось даже расстегнуть пуговицы на рубашке пижамы. От рвотной массы пуговицы стали скользкие, и мое ступорное состояние раздражало охранника, от чего тот угрожающе махал дубинкой и что-то бубнил. Мне не удавалось понять, что он говорил, потому что еще там, в том пыточном помещении, в ушах пропал звук.
Я вытер пуговицы более чистым местом ткани на подоле и, наконец, смог снять рубашку. После согнулся, снимая штаны, размышляя, как же незаметно снять ботинки, не показав спрятанный в них осколок. Мне повезло, удалось вынуть ступню, незаметно протолкнув осколок пальцем в носок ботинка, правда стекло разрезало мне подошву, не сильно, но кровь размазалась по коже. Пришлось скорее протереть ступню ладонью, чтобы охранник ничего не заподозрил, благо в коридорах было слабое освещение.
