– Опомнись! Ты совсем не понимаешь, что ты делаешь? – теперь ему кажется уже не было так обидно за рогалики, что-то такое неуловимое мелькала у него во взгляде, но я, к сожалению, прибывая в дикой ярости, не могла разглядеть что это.
Поэтому, вырвавшись, сквозь слезы только и смогла сказать:
– Отпусти меня! Я тебя ненавижу!
Последние слова подействовали на нас обоих, я испугалась, а Натан выглядел потрясенным. Сделав шаг назад, он опустил глаза, потом посмотрел еще раз на меня, желваки на его лице пришли в движение, губы вытянулись в узкую полоску, а подбородок выдался вперед, скулы заострились, и, сглотнув, он с трудом произнес:
– Спасибо… Это отрезвляет лучше, чем сравнение с унитазом…
– Не за что! – все еще, бурно реагируя, рявкнула я, натянула шапку, пуховик, намотала шарф, открыла дверь, но остановилась, повернулась к лестнице.
– Простите, Клер, – выдохнув, выдавила я. – Простите.
Потом взяла чемодан, сумочку и шагнула на воздух, прочь из дома Коулов.
Глава 15. Я хочу быть с тобой…
Все должно измениться, чтобы все осталось по-старому.
Джузеппе Томази ди Лампедуза.
Дверь за мной хлопнула с силой, и я вздрогнула.
Сказка кончилась, карета превратилась в тыкву, платье в повседневный наряд, а принц в обычного козла. «Финита ла комедиа».
Возможно, я слишком резко отреагировала на слова Коула, но в последнее время напряжение между нами стало настолько невыносимым, что я просто взорвалась.
Я стащила по лестнице вниз свой огромный и тяжелый чемодан, который, как специально, зацепился за перила и больно упал мне на ногу, и расплакалась. Это же надо, быть такой дурой, надеяться на какую-то сказку?
«Сказки бывают только в сказках», – как всегда кстати подошли слова Надюхи, которые нисколько не успокаивали.
Остановившись возле последнего крыльца в доме, я присела на ступеньки и посмотрела в сторону двери Коулов. Может быть, я все еще хотела его оправдать и ждала, что он побежит за мной. Может быть, я надеялась на Клер, но что-то подсказывало мне, что надеяться ни на что не стоит.
Что ж Лондон – я ненавижу тебя! Ненавижу всем сердцем, которое теперь будет ныть при одном воспоминании о тебе.
Подняв лицо к небу, я тяжело вздохнула. На темном покрывале надо мной не было ни одной звезды, только уголок месяца криво усмехался, когда, я, поникнув духом, поплелась к метро. Достала свой iPod и заткнула им уши, включая на полную громкость музыку, чтобы не давала даже шанса думать о чем либо, и даже не заметила, как оказалась у входа в подземку. Кто-то схватил меня за руку, и я чуть не взвизгнула, вытаскивая наушник.
