— Жадина, — сказала Алена, правильно поняв смысл этой проповеди. — Жадина-говядина, соленый огурец, по полу валяется, никто его не ест…
— Ну вот, — притворно огорчился Гронский, — уже и жадина.
— Хотя ты, наверное, прав, — рассеянно продолжала Алена. Она уже была трезва, но стакан в ее руке еще не опустел. — Бусики, конечно, так себе. Ничего в них нет, кроме цены. Но так хочется!..
Смысл ее слов дошел до Гронского с некоторым опозданием, а когда дошел, банкир мысленно присвистнул. Ого! Ну, бусики, ну, хочется… Так почему не купила? А потому не купила, что не хватило денег… Бедная кредитка! Хорошо, что не последняя.
«А девчонка умна, — подумал он, поднося к губам стакан и поверх него с интересом естествоиспытателя разглядывая Алену. — Как-то почуяла, что прощание не за горами, и включила свой пылесос на всю катушку, пока есть из кого сосать…»
Неожиданно возникшее желание спросить, сколько денег осталось на кредитной карточке, было таким же сильным, как и посетившее его десять минут назад желание плюнуть с балкона в бассейн. Этот вопрос вертелся у него на самом кончике языка, но Гронский его, естественно, не задал.
От решения проблемы «бусиков» его избавил раздавшийся в номере телефонный звонок. Это не была переливчатая электронная трель белого с золотом гостиничного аппарата; звонил мобильный — резко, отрывисто и требовательно.
— Принеси, — сказал Александр Антонович Алене и, видя, что та медлит, добавил: — Пожалуйста.
Она, независимо покачивая красивыми бедрами, сходила в номер и принесла продолжающий звонить мобильник. Гронский взглянул на дисплей, сердито дернул щекой — не дадут отдохнуть, черти! — и нажал клавишу соединения.
— Ну? — вместо приветствия отрывисто бросил он в трубку.
Алена, присевшая было, снова встала и ушла в номер. Когда она вернулась, на ней оставался только купальник, который почти ничего не прикрывал. Она налила себе еще виски, а заодно, чтобы не бегать взад-вперед, прихватила и бутылку.
— …Что-то странное, — бубнил в трубке голос начальника охраны Солоницына. — Решил проконсультироваться с тобой, а то не понять ни черта…
Солоницын говорил быстро, почти скороговоркой — экономил деньги, чертов скряга. «Это ж надо, что жадность с людьми делает, — с кривой улыбкой подумал Гронский. — Обычно цедит по полслова в минуту, а тут — ну чисто пулемет! И ведь, казалось бы, не бедный человек, зарабатывает так, что дай бог всякому, а на телефонных разговорах до сих пор экономит».
