Он старался двигаться как можно быстрее, хотя и находил спешку бесполезной: прошло слишком много времени, и преступники, даже если они все еще оставались здесь, под землей, успели уйти уже очень далеко. Но возможность (пусть мизерная) того, что они заблудились и до сих пор ходят где-то поблизости кругами, подстегивала его, заставляя торопиться.
Он миновал место, где был расстрелян первый милиционер. На кирпичном полу все еще лежал перерезанный провод. Глеб поморщился, глядя на него: с таким же успехом господа менты могли повесить на стену объявление: «Внимание, впереди засада!» Было непонятно, кого они тут собирались ловить — полных идиотов?
Гильзы уже подобрали, но Глеб знал, что убитого вот на этом месте оперативника застрелили четырьмя пулями из мощного пистолета сорок пятого калибра — из такого же стреляли в Крестовского. Результатов экспертизы еще не было, но Глеб не сомневался, что пистолет тот самый — армейский «кольт» с деревянными накладками на рукояти. Точно такой же хранился в тайнике на его конспиративной квартире — безнадежно устаревший с технической точки зрения, архаичный по дизайну, но по-прежнему мощный и эффективный.
Глеб миновал знакомый пролом в стене, возле которого когда-то стояла кувалда с желтой ручкой. Кувалду уже убрали, и теперь она, снабженная казенной биркой, пылилась, наверное, в углу чьего-нибудь кабинета, прислоненная к сейфу, в который не поместилась из-за своей длины. Эта кувалда, которой Дмитрий Крестовский проложил себе дорогу к гибели, теперь была обречена долго болтаться между неторопливо вращающимися шестернями судебной машины. Возможно, пройдут годы, прежде чем ее спишут в расход и уничтожат в установленном порядке, составив по этому поводу кучу актов и протоколов…
Сиверов пожал плечами, уже в который раз поразившись громоздкой неэффективности этой системы, коэффициент полезного действия которой был меньше, чем у самых первых моделей паровых машин. Впрочем, ему не было никакого дела до системы, пока она ему не мешала.
Он не стал задерживаться в месте, где была истреблена засада. Тела, естественно, убрали, но отмыть кровь с кирпичного пола и стен никто не потрудился, и эти темные засохшие пятна говорили опытному глазу о многом. Тут работали настоящие отморозки, которые не жалели патронов и стреляли в лежачих, не разбирая, кто из них еще жив, а кто уже перестал дышать. Кровь была и там, где погоня подорвалась на растяжке, и там, где оглушенные, изнемогающие под тяжестью бесчувственных тел менты тащили своих раненых товарищей к выходу на поверхность.
