— Знаете, Дмитрий Петрович, я что-то не до конца вас понимаю, — с улыбкой солгал Гронский, который все отлично понимал и, более того, очень надеялся именно на такой поворот беседы. — Голова у меня сегодня просто чугунная. Погода, что ли, меняется?
— Давно пора, — сказал Крестовский. — Это я не о вашей голове, а о погоде. Лето скоро, а весны все нет.
— Да, бежит времечко, — вздохнул банкир.
— Я помню о сроке, — поняв намек, заявил Крестовский. — Денег у меня нет, но я мог бы предложить вам в качестве оплаты кое-что другое.
— Кое-что?..
— Золото.
— Золото?
Александр Антонович произнес это слово так, словно оно было ему незнакомо.
— Золото, золото, — повторил Крестовский тоном человека, которого начинает понемногу раздражать непонятливость собеседника. — Только не говорите мне, что банки в России не принимают это платежное средство.
— Ну, почему же не принимают? — благодушно усмехнулся Александр Антонович. — Золото было и остается единственным надежным эквивалентом любых денег. На нем испокон веков зиждется любая финансовая система. Но, Дмитрий Петрович, как бы это поделикатнее выразиться… Словом, сто тридцать шесть тысяч долларов — это большое количество золота. Я даже представить себе не могу, откуда оно у вас могло появиться, да еще в таком количестве. Не обижайтесь, прошу вас, но бизнес есть бизнес. Я вовсе не хочу провести остаток жизни за решеткой за незаконные операции с драгоценными металлами в особо крупных размерах.
— Я тоже, — заверил его Крестовский. — Именно поэтому я и предлагаю вам действовать тихо, без помпы. Журналистов приглашать не станем, да и ваших сотрудников беспокоить, наверное, не стоит…
— Погодите, — на всякий случай осторожно возмутился Гронский. — Что это вы мне предлагаете, молодой человек?!
К его большому удовлетворению, молодой человек был совсем не таким идиотом, каким иногда казался.
— А что я вам предлагаю? — изумился он. — Я занял у вас денег — у вас лично, если вы помните, а не у вашего банка — и теперь предлагаю вернуть долг с процентами. Это наше с вами частное дело, и посторонним о нем знать вовсе не обязательно. Что я предлагаю… Ничего особенного! А если бы я занял у вас на пачку сигарет, а потом захотел отдать долг, вы бы и тогда пригласили батальон юристов?
— Может, и пригласил бы, — усмехнулся Гронский.
Изменения, произошедшие с этим прохвостом за какой-то несчастный месяц, всего за тридцать дней, просто приводили его в восторг. Даже булыжник, попав в руки хорошего огранщика, может стать красивым. Примерно то же произошло и с Крестовским — острая ситуация, в которую он угодил, как жесткий наждак, ободрала с него все лишнее, ненужное, отшлифовала и подчеркнула лучшее, что в нем было. Увы, намного умнее он от этого не стал. Умственные способности можно развить, но на это требуется гораздо больше времени, чем тридцать или даже тридцать один день. С характером проще: он либо есть, либо нет, и в экстремальных условиях он либо ломается сразу, либо закаляется.
