Расстегнув на своем теле тонкую гимнастерку, я оголила набухшую грудь. Словно молнии пронзили мое дрожащее от каждого прикосновения тело, как только я почувствовала, грубые, наглые сжатия рук на нежной коже молочного достоинства, ощущения поцелуев, что резко сменялись укусами и сосанием твердевших сосков. Почему я не могу остановиться? Елозя промежность по мужскому паху, я отчетливо ощущала, что точно хочу сейчас. Неподалеку от нас раздавались голоса солдат, их смех. Они рассказывали друг другу про Шурочку, про Марию и…про меня. Отзывались обо мне, как о женщине легкого поведения, что пользуется привилегиями особитса путем грязного занятия любовью. Это отвлекло меня от нарастающего удовольствия, я выпрямилась сидя на Андрее. Каждый из этих уродов пересказывал обо мне одну и туже историю, как я работала на немцев, как ублажала их, и была посмешищем. Впрочем, они решили, что им я и осталась, раз считаю, что смогу отмыться от вражеской спермы и стать своей.
Все это заставляло меня трястись от злости, но вдруг, я почувствовала, как ладони Андрея проникли под юбку, и я вернулась в нашу с ним игру тел. Пока солдаты переговаривались между собой, что-то шутили и не прекращая смеялись над очередной шуткой, я почувствовала, как твердый мужской орган упирается в мою промежность. Прикусив губу, я плавно опустилась по этой жерди вниз, извиваясь от одного чувства, как он проникает глубже и глубже. Как только я полностью опустилась вниз, мне стало дурно. В глазах закружилось, на секунду потемнело, и я боялась сорваться на громкий стон. Андрей приподнялся, и придерживая левой рукой мою поясницу, правой он зажал мне рот продолжая проникать в мой сочащийся бутон сильнее и сильнее. Я видела, как он задерживает дыхание, а после жадно хватает воздух стараясь не шуметь. Солдаты словно не собирались никуда уходить, и от этого по телу стекал горячий, нервный пот.
Вдруг Андрей остановился, и покосившись в сторону доносящихся голосов, прошептал мне — «Нужно остановится, нас может быть слышно». Это заставило мой прежний энтузиазм пробудиться вновь. Я сняла с себя все вещи, и это сработало на него, как красная тряпка на быка. На снятых вещах оказалось гораздо мягче, и я встала на четвереньки, чтобы дать ему возможность грубо овладеть мною сзади, что он, собственно и сделал, но продолжал зажимать мне ладонью рот. Как бы это странно не было, но такая небольшая деталь придавала неповторимой пикантности в этот запретный акт. Мы не знали сколько прошло времени с начала, но, мы оставались за этой горой сена до тех пор, пока солдаты не разошлись по своим постам. За это время Андрей зарычал ровно три раза, и столько же раз опылил мой бутон, словно не устающая пчелка. Мне стало гораздо, гораздо легче. В его обитель мы вернулись с первыми лучами солнца, с первым пением птиц.
