— Андрей, не звертай на Шурочку увагу. Дівчинка явно загралася, але не сірчай, пройде час, і жіноча ніжність ту годину ж повернеться до неї.-проурчала своим нежным голосом санитарка.
*Андрей, не обращай на Шурочку внимание. Девочка явно заигралась, но не серчай, пройдет время, и женская нежность тотчас же вернется к ней.
Андрей ничего не ответил Марии, а лишь повернулся ко мне, что заставило жилки вздрогнуть.
Ника.
*Лагерь Андрея.
*С момента смерти Джун прошел месяц.
И если мне дали еще один шанс обнять Генриха, то не раздумывая, я бы крепко обнимала его тело, и знаю, что была бы не в силах ослабить свои руки, чтобы позволить ему уйти снова в свой последний путь. Что со мной происходит? Почему с каждым днем я тоскую по нему все сильнее? Разве это чувство моей влюбленности уже не должно было просто выветриться? Или…может быть, я ощущаю взгляд Андрея и мне просто хочется видеть вместо него Генриха? Я позволила себе смотреть на особиста, как на мужчину, чем вызывала настоящий протест в обществе Шурочки и его солдат. Они откровенно смеялись надо мной, подшучивали (весьма пошло, нужно признать), и все время шептались. Я была готова начать ругаться со всеми, но каждый раз меня останавливала Мария. Она возникала из ниоткуда, резко, и смело. Если честно, то я восхищалась ее смелостью.
— Я дивлюся вам всім так весело. Дивіться, не надірвіть животи, тварини. — говорила уверенно Мария, и стоило кому-то возразить ей, как она резко разворачивалась, и ее белый халат развеивался на ветру чуть задираясь на ее округлых ягодицах. — Якби я була вашою мамою, то давно б померла з сорому, що хтось із вас мій син.
*Я смотрю вам всем так весело. Смотрите, не надорвите животы, животные. *Если бы я была вашей мамой, то давно бы умерла со стыда, что кто-то из вас мой сын.
Это был один из тех вечеров, когда я, словно предательница гонимая, прошла мимо насмехающихся надо мной людей к озеру, где Мария собирала ярко-желтые цветы, что так любят воду, чтобы сплести венок. Она вообще любит плести разные вещи: цветочные венки, браслетики-однодневки, и видно, что это приносит ей удовольствие. Я села все на тот же высокий булыжник, поджала колени к локтям, и санитарка, повернувшись ко мне, нежно надела мне на волосы венок из этих пахучих летом цветов.
— Дя… — я задумалась, но быстро вспомнила слово, что обычно произносит санитарка, когда Андрей снимает сухое белье с веревки, и приносит ей. — дякую. — я залилась стеснительным румянцем, ибо говорить что-то человеку на его языке, когда слова ты знаешь не полностью, как-то волнительно.
