Возбужденный, он задал безумный ритм, стремительный, ослепляющий, когда захватил ее рот своим. Да! Он попробовал эту уникальное сочетание элементов, специй и чего-то ее личного, что кричало о том, что она была сделана для него, как он был сделан для нее.
Фелиция открывалась ему, ее кожа краснела от каждого толчка. Ее глаза выглядели такими голубыми, влажными от мольбы, что она чуть не расплакалась. Герцог прочитал ее потребность так ясно, как будто она говорила, потому что он был внутри нее во всех отношениях, соединяя больше, чем их тела, даже больше, чем их сердца. Они были одним желанием, одной душой. Его грудная клетка сжалась. Он не мог представить, что когда-нибудь захочет кого-то еще.
Обхватив ее лицо руками, он опустил свой рот на ее, глубоко завладевая поцелуем, как это сделал своим телом. Она отчаянно сжимала пальцы вокруг его запястий, голубые глаза были шальными, руки — цепляющимися. Ее экстаз был близок. Как и его. Он напрягся, замедлился, надеясь предотвратить неизбежное. Он не хотел от нее отказываться. Никогда.
Фелиция углубила их поцелуй, царапая его плечи. Он шипел от удовольствия. Затем, к его шоку, она подтолкнула его на колени… и продолжала призывать обратно.
Развернув ноги, он лег на диван. Фелиция перелезла через него, решительность и страсть появились в ее сосредоточенных и горящих глазах. Она перебралась на него, затем взяла его длину в себя, глубоко, глубоко, глубоко, устанавливая темп, который заставил его ахнуть, и сдержаться было почти невозможно.
— Фелиция, я… Черт. Подожди. Черт возьми!
Судорожно она покачала головой, ногти впились в его плечи, а бедра снова и снова обрушивались на него.
— Нет. Пожалуйста…
Когда она опадала на него, эротично потираясь, осыпая поцелуями его шею, огонь лизал его кожу.
Он не мог продержаться дольше.
Затем она захныкала, и ее киска запульсировала вокруг него.
— Саймон!
Услышав свое имя на ее губах, он снова взлетел в самое блестящее удовольствие, лишившее его контроля.
Экстаз. Он взорвался, разбив воспоминания о любом другом удовольствии, о любой другой женщине, оставив только Фелицию.
Медленно его дыхание вернулось в норму. Сердце перестало стучать. Женщина в его руках размякла на его груди с вздохом удовлетворения. Никто не двигался.
— Солнышко, — прошептал он ей на ухо.
— Я мертва, — прохрипела она, ее голос звенел от усталости.
Он улыбнулся.
— Как мне оживить тебя?
Мысль о том, чтобы уложить ее в роскошную кровать, чувствовать ее полную готовность и доверие, зная, что у него есть ее любовь, заставила его снова стать твердым.
