Конечно же, стол Ларта вовсе не был пуст. Монитор комма на нем стоял по-прежнему, и по-прежнему возвышалась груда бумаг, грозя в любую секунду погрести неосторожного посетителя под шелестящим оползнем. Может быть, сегодня эта груда возвышалась даже более прежнего — потому что теперь ее уже не придавливал своим гранитным основанием злополучный кубок.
Ларт засунул его в нижний ящик стола — вот сразу как вошел, увидел словно со стороны, и аж затошнило, как мерзко сделалось. Трусость, да. А никто и не спорит, что трусость. Ларт первым же согласен признать — да, именно так. Струсил. Сдался. Просто слишком уж сильным оказался контраст…
Пока допрашивал Мэнни, пока ломал голову над завтрашней операцией и странным поведением Сволоча — успел забыть. Успел снова почувствовать себя человеком. А вошел, увидел и… не выдержал. И запрятал в самый нижний ящик, подальше, пока не видит никто. Только ведь все равно уже не поможет.
Глупо, да, глупо! Как требование не думать о белой обезьяне. Но точно так же глупо было и оставлять его на столе — в качестве напоминания. Словно можно на самом деле забыть, каким запредельным паскудством оборачивается иногда непродуманное слово, на первый взгляд безобидное, брошенное сгоряча и в запале паршивого настроения. Словно это вообще возможно — забыть, как издевался над беспомощным, над тем, кто не может ответить…
Да, свидетелей нет — кроме Сволоча, а он-то точно не проболтается. И хорошо, что ребята не видели своего начальника таким. И никогда, будем надеяться, не увидят… но ты-то сам знаешь. И помнишь. И глупо врать самому себе, что не хотел, что случайно, что совсем не думал… Думал. И хотел. Отомстить хотел — за то, первое унижение, когда вынужден был тащить на ручках… за то, в чем, собственно, сам же и виноват был. Отомстить. Размазать, унизить — но без драки, без крови, чтобы остаться чистеньким, словно бы и ни при чем.
Ну и кто же ты, Ларри, после этого?
К черту!
Новый отчет полетел в корзину, маркер забегал по следующему. Сволочь стоял в своей нише, как всегда глядя в стенку прямо перед собой, Ларт буквально всей кожей чувствовал его укоризненно-осуждающее молчание. Больше в кабинете никого не было, только сидели на диване странными обрубленными тушками без голов и ног три комплекта полуброни — шлемы лежали отдельно, на столе у Селда.
Ларт боялся, что отсутствие кубка заметят. Начнутся вопросы, подначки — а куда это, мол, подевалась твоя краса и гордость? Был готов небрежно отмахнуться, как от пустяка какого. Даже придумал фразу, смешную такую, остроумную… вспомнить бы ее еще только. Впрочем, незачем вспоминать — ребята не заметили. Никто не заметил.
