О да, вечно юный граф улыбался во всю свою белозубую улыбку то ли своей проделке, то ли ее глупым мыслям и потом вдруг, схватив псевдо-невесту легонько за шею, утащил ее полностью под воду. Валентина еле вырвалась из его цепких рук и начала беспомощно хватать ртом воздух.
— Прости, я как-то не подумал, что тебе надо дышать… — выдал Дору скороговоркой. — Постараюсь больше не забывать, что ты живая.
Валентина, презрев боль от врезавшегося в шею чугунного обода, откинулась на борт ванны и краем материи стерла с глаз пену. Дору подался вперед и осторожно откинул с ее лица волосы.
— Мир, дружба, любовь… — зашептал он совсем тихо, словно их могли подслушивать.
Затем подхватил с пола два бокала, сунул нос в каждый из них и, поморщившись, протянул девушке последний:
— Горячее вино…
— Что там у тебя, я спрашивать не стану.
Валентина улыбалась, что и делала все две недели, ведь не в ее положении было выказывать недовольство — раз вступила в запретный мир, так сиди и не чирикай. Дору лукаво подмигнул соседке по горячей ванне, явно наслаждаясь ее пугливыми мыслями, и сделал глоток. Валентина последовала его примеру и задумчиво произнесла:
— Если бы сейчас вошел сюда твой отец, то у него бы точно пропали последние сомнения о природе наших с тобой отношений…
Дору тут же нахмурился:
— А у тебя, мать, похоже, от одного глотка крышу сносит… Мой отец явно не рассчитывает застать здесь меня… До свадьбы. И если бы решил заглянуть к тебе сейчас, то преследовал бы совсем иные цели…
Валентина замерла над своим горячим бокалом и вымолвила каменным голосом:
— Дору, прошу тебя, не оставляй меня наедине с графом даже на минуту.
Дору с игривым огоньком в глазах снова подался к ней, чуть не приложась носом к хрусталю:
— А что, он плохо себя вел?
— Нет…
— Стареет… Ночь, снег, красивая девушка… А он всего-навсего просит подвезти его домой…
Юный вампир легко увернулся от полетевшего в него бокала. Валентина выскочила из ванны, завернулась в халат и замерла. Дору хохотал, и хохот его был слышен даже в кабинете графа, который располагался в противоположной башне. Валентина представляла собой жалкую картину: босая в луже воды, выплеснувшейся на деревянный пол, с торчащими во все стороны волосами, с сугробами пены на голове и с горящим праведным гневом лицом…
— Драгоценная моя Валентина, — передразнил сын отца. — Это мой халат, тебе не идет черный цвет…
Тут и она засмеялась, почувствовав несказанное облегчение, будто бы Дору снял с нее свинцовые сапоги, придавившие Валентину к полу страхом, вновь охватившим все ее естество.
