В этот момент мои зубы перестали стучать, потому что я открыла рот и замерла.
— Лучше быть моей девушкой, чем папиной дочкой, верно? — хохотал сын, отсылая отцу фотографию.
Славиной дочкой меня в лицо никто не называл. Кроме него самого. И то сделано это было ради спасения его водительского удостоверения. Мне все еще было шестнадцать. Ну, может, с половиной. И у меня в союзниках была Алла, с которой мы, типа, продолжали ходить на парикмахерские курсы, но теперь уже по субботам. Алла действительно училась стричь, а я в это время ездила с дядей Славой за город погонять по безлюдным дорогам. И так километр за километром вернулась к тыканью в его адрес.
— Ты должен научить меня ездить на механике! — возмущалась я, легко освоив полуавтоматическую коробку передач. — Как я буду сдавать?!
По губам моего тайного инструктора по вождению скользнула уничижительная улыбка.
— Сначала просто научись водить, а права я тебе подарю на восемнадцатилетие.
— А что ты подаришь мне в этом году? — спросила я раньше, чем успела подумать, что это форменная наглость.
Я, возможно, и не покраснела бы так сильно, если бы дядя Слава, вальяжно откинувшись на подголовник, не спросил:
— А что бы ты хотела, чтобы я тебе подарил?
Я не нашлась что ответить ни через секунду, ни через, кажется, целую минуту. И не потому, что выбирала подарок, а потому что мне ничего не было нужно. У меня, кажется, было все: и новейший музыкальный центр, и плеер с компакт-дисками и… Да все было!
— Я подарю тебе платье, — произнес он медленно, не меняя позы. — Платье принцессы.
— Зачем? — искренне удивилась я будущему подарку.
Теперь дядя Слава подтянул себя в пассажирском кресле в нормальную позу.
— А чтобы ты наконец поняла, что ты женщина, — сказал он довольно резко. — И сняла эти дурацкие джинсы. И идиотские футболки. Ты бы с мамой хоть раз в магазин сходила. Она же у тебя нормально одевается. В кого ж ты такая?
Это уже проходило на конкретный наезд. Как тогда в отцовской офисе. И мне снова некуда было деваться.
— Это модно. Вы просто ничего не понимаете!
У меня снова язык не повернулся сказать ему «ты», потому что дядя Слава исчез, а с Вячеславом Юрьевичем говорить мне не хотелось совершенно.
— Это ужасно, Яна. Так же ужасно, как и твое вождение.
Вот тут бы выскочить из машины и шарахнуть дверью. Но у меня в кармане нет даже рубля! А сумка в багажнике.
— Ну давай, разревись мне здесь еще!
Это он загнул. Плакать при нем? Не дождется, козел!
