— Я не умею медитировать: могу сидеть с закрытыми глазами и дышать хоть вечность…
— У вас был не тот настрой или же плохой учитель попался. Мои тоже были настроены скептически. Они верят в чудодейственные таблетки и только в них.
— Ну, мои не верят и в таблетки… Моего отца к врачу за шкирку приходится тащить. И если бы он хотя бы следил за своим здоровьем, а то нет… Просто не идет к врачу. Ест то, что есть нельзя, — стала я вдруг загибать пальцы. — Пьет, что уж точно пить нельзя… Курит, как и раньше, даже при условии, что я всякий раз выгоняю его с сигаретой из дома на улицу. Тут медитация нужна скорее маме, чтобы его выдержать. С мужем чуть проще, — я разжала кулак и разгладила на коленях простыню. — Он, как все мужчины, тоже не любит врачей, но хотя бы делает все возможное, чтобы в них не нуждаться. Кстати, без всяких пинков с моей стороны. Хотя, наверное, я давно стала для него вечным пинком — сделать все возможное и невозможное, чтобы как можно дольше не стареть.
— Ну… До старости ему далеко.
— Как сказать… Он всего на девять лет младше моего отца.
Паясо захлопал ресницами, явно не зная, как реагировать на полученную информацию.
— Ну… Тогда ему очень повезло!
Вот же гад! Выкрутился!
— Он это знает, — улыбнулась я. — Я это знаю. И все вокруг это знают. Но в восемнадцать меня в лицо называли дурой.
— За что? — почти перебил меня Паясо.
— За разницу в возрасте. За что ж еще?! Тогда многие девочки искали себе папочек из-за денег. У нас в семье вопроса денег никогда не стояло. На тот момент папа был богаче моего мужа, и многие считали, что мой муж нарочно женился на мне, чтобы прибрать к рукам весь бизнес. Моя мама, кстати, до сих пор так думает. Когда у нас в стране начался очередной кризис, мой муж действительно предлагал папе закрыть фирму, но тот упрямо верил, что конкуренты его не сожрут. Тогда они разорвали партнерство. Мы вывели все свои деньги из общего бизнеса и занялись немного другим делом… Отец в итоге все потерял. Собственно, мама считает моего мужа виновником их краха. И сейчас я оставила их одних. И они готовы ругаться даже из-за грязной посуды.
— Это плохо.
— Я знаю, а что поделать? Не зря ж говорят, не делай бизнес с родственниками. Но мне было восемнадцать, я была влюблена и плевать хотела на последствия. Сейчас, конечно, я понимаю, что им с отцом надо было разбежаться еще до кризиса, сразу после нашей свадьбы, но после драки кулаками не машут.
Я, наверное, вздохнула слишком тяжело, потому что Паясо тут же выдал:
