Я проглотила горькую слюну — этот придурок, конечно, ехал без фар, но то были сумерки, и уже горели фонари.
— Обуйся, а то завтра не сможешь ходить.
Я на ощупь нашла туфли, окрыленная словом «завтра», и закружилась в танце. Статуи, кресты, шпили, цветы, деревья проносились мимо почти незамеченными. Зато серые глаза всегда были со мной, как два ярких фонаря, и я пока оставалась внешне невредимой, но внутренне я давно была опустошена.
— Альберт, я больше не могу!
Кажется, уже сотый раз я молила его прекратить безумный танец — то криком, то шепотом, то мысленно, уже не чувствуя ни боли в ногах, ни дрожи в обнаженном теле, ни волос, прилипших к вспотевшему лбу — ничего. Дыхание давно сбилось, и желанное сопрано выходило лишь хрипом.
— Можешь! Можешь!
Сам он явно наслаждался танцем, и по тону голоса я поняла, что он не прекратит его, пока я не свалюсь замертво на какую-нибудь из могил. И тут я действительно почувствовала под каблуком, вместо песка, нечто мягкое и ароматное — запах я уловила уже потом, когда ткнулась носом в цветы. В могильные. Но я не встала, только перевернулась на спину и поняла, почему Альберт остановился — он зацепился плащом за крест.
— Ты бы потрудилась сначала узнать, на ком лежишь, — прорычал он немного зло под визг рвущейся материи. Затем сорвал с себя остатки плаща и швырнул под ноги. От топтания, правда, удержался. Но мне все равно захотелось подколоть его, напомнив, что я предлагала ему раздеться. Однако мудро промолчала — этот плащ спас меня от смертельного танца.
— А какая разница? — едва слышно выдохнула я последний воздух, остававшийся в груди. — Кто откажется ночью от обнаженной женщины? К тому же, у меня ощущение, что я ничего не вешу, так что вряд ли провалюсь под землю.
— Ты лежишь на могиле Ричарда Майера, который умер в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Приятного мало к нему провалиться… Кстати, тебе это имя о чем-то говорит?
— Нет. Только, прошу, не начинай новую сказку прямо сейчас. У меня в ушах звенит, — прежним хрипом выдала я и осталась лежать в цветах, потому что сил подняться не было. — В путеводителе написано, что здесь сестра Моцарта похоронена и мэры Зальцбурга… А ты с ним знаком, верно? — уже не сумела я удержаться от подкола. — Вот он и остановил тебя поболтать о прошлом. Или со мной познакомиться…
— Вставай! — прорычал Альберт, явно раздосадованный рано вернувшимся ко мне чувством юмора. Я и сама не понимала, откуда оно взялось. Я и по-русски-то шутить не умею. — Хватит попирать могилу! Мы, вампиры, уважаем смерть. Это вы, люди, только черепа на надгробиях умеете выдалбливать в качестве напоминания о тленности жизни.
