К роялю до сих пор никто не вышел, хотя концерт пять минут как должен был начаться. И где же их австрийская пунктуальность? Или это привилегия немцев? Хоть у местного уточняй! Я скосила глаза на соседа — вернее, на его начищенные ботинки, и мысленно послала благодарность за то, что место подле меня больше не пустует, так что слезы откладываются до пустой кровати.
— Ты знаешь, что в этом зале выступал сам Моцарт?
Сосед заговорил так неожиданно, что я с трудом разобрала английскую речь и лишь недоуменно пожала плечами.
— Жаль, что нам не доведется услышать музыку должного уровня, но что поделаешь, если гении стали попадаться все реже и реже.
Он говорил специально медленно, и я понимала каждое слово, но отвечать не спешила, потому что не знала, что сказать. Впрочем, ему, кажется, больше нужен был слушатель, чем собеседник. Или он не хотел, чтобы я краснела за свой ломаный английский.
— Ну разве это лицо музыканта? — сосед сунул мне под нос программку, которую я решила не брать на входе, чтобы потом не пришлось выбрасывать. У работников печати есть такой заскок — уважать труд коллег.
Пианист явно еврейской наружности. И что такого? Может, конечно, сосед из неофашистов? Я чуть штруделем в Инсбруке не подавилась, когда в кафе ввалилось трое парней в форме офицеров СС. Да нет… У самого нос с небольшой горбинкой, слишком тонкие губы, мохнатые брови и беспорядочные кудри, почти закрывающие глаза. На арийца даже с натяжкой не тянет. Может, что личное… А? Но сосед вдруг тряхнул головой, откидывая с лица волосы, и я опустила глаза в программку, устыдившись своего наглого разглядывания.
— У Моцарта было тонкое лицо настоящего гения. Голубой камзол. Парик с черной ленточкой. Тонкие ноги, затянутые в белоснежные чулки, постоянно отбивали такт, когда изящные руки порхали в манжетах над клавишами. Его пальцы рождали музыку, которой не было и не будет равной…
Сосед протянул мне шоколадку. Ту самую, с изображением Моцарта. Я уже купила таких несколько в подарок тете Зине и в офис.
— Этот человек в парике так же похож на Моцарта, как и я.
Я не поняла, что шоколадка предназначалась мне и не взяла, пока сосед не ткнул меня ей в живот. Тогда я поблагодарила и спрятала подарок в сумочку.
— А месье Шопен только и мог что брать публику ожиданием. Он опаздывал в салоны, чтобы все поняли, что без него не будет вечера. Да, не будет, но только потому, что никого другого не подпускали к роялю! Этот музыкантик копирует не того гения, не находишь?
