Клемм осведомился о том, куда идет машина с пленным. Он приказал шоферам поменяться местами. Эрвин жадно прислушивался к распоряжениям капитана: накачать шину, «опель» отвести обратно в «Фюрстенбергер-хоф», а шофер Клемма поведет машину, в которой везут пленного. Ведь им так или иначе всем нужно в штаб в Новавес.
Эрвину очень хотелось рассмотреть двух офицеров, сидевших теперь за его спиной, справа и слева от капитана. Но он не мог повернуть голову, это было запрещено, и голова была у него точно налита свинцом. Поэтому он только косился на нового шофера, на его круглый бритый череп. Подбородок выдавался больше, чем нос. Это был последний чужой подбородок, который Эрвин видел в своей жизни. Он не вполне понял слова, сказанные Клеймом, зато понял их интонацию: нечего тянуть, надо покончить с ним тут же.
«В машине они меня едва ли застрелят,— подумал Эрвин.— Скоро, сейчас они заставят меня сойти. Они, наверно, прикончат меня в некотором отдалении от машины, чтобы не нажить себе неприятностей». Эрвин сделал самое большое усилие в своей жизни — он выбросил ненужный балласт нелепых надежд и бесполезных воспоминаний: о Мартине, который был ему на земле другом и братом и, может быть, в эту минуту думал о нем,— ненужный балласт, прочь его! О девушке, с которой он проводил последние воскресные вечера: хорошая девушка, девушка на всю жизнь — ненужный балласт, прочь его!.. Теперь никакого балласта уже не оставалось. Он мог теперь встать во весь рост, он мог стоять перед ними так, словно стоял перед всем народом. Для него теперь все кончено. У жизни ничего больше не осталось для него, и в нем ничего больше не осталось для жизни. Но у нее останутся эти березы, сосны, облака, этот большой город за лесом, останутся пятеро мужчин, которые здесь убьют его. Они проедут вместо него дальше. Они проедут вместо него обратно в город. Они проедут мимо того места, где его ждал Мартин. Они будут вестниками его смерти.
Опять заскрежетали тормоза. Шофер буркнул:
— Вылезай!
Конвойный вытолкнул Эрвина и поддал сзади коленом, так что оба они почти одновременно вывалились из машины. Затем солдат, снова толкнув его, заставил пересечь дорогу и войти в прозрачный сосновый лесок. В сознании Эрвина в последний раз прозвучало, как эхо слово «кончайте». Офицеры шли за ним следом, скользя по сосновым иглам, точно на коньках, и смеялись. Эрвин подумал: «Теперь я могу посмотреть, какие они». Он остановился так внезапно, что конвойный чуть не упал. Эрвин повернулся прямо лицом к своим трем спутникам, однако не мог разглядеть их: земной свет уже меркнул для него. Он крикнул или ему показалось, что крикнул, так как голос его был слаб:
