.
Эта быстрая и точная невербальная координация, которой мы широко пользуемся, часто имеет эмоциональную составляющую, как, например, в сделанных Фрэнком Берньери видеозаписях того, как молодые супруги обучают друг друга выдуманным словам. Он обнаружил, что пары с лучшей моторной координацией отличаются и самым высоким уровнем эмоциональной близости. Исследование влияния теплоты интервьюера на реакцию интервьюируемого показало, что проявления такой теплоты (наклон тела вперед, улыбки, кивки) побуждают интервьюируемых к таким же действиям. Подобная моторная мимикрия, судя по всему, не только играет коммуникативную роль, но и сопутствует восприятию как таковому. Это показали выполненные Ульфом Димбергом измерения активности лицевых мышц испытуемых, которые смотрели на веселые или сердитые лица. При взгляде на веселое лицо увеличивалась активность в мышцах щек, которые мы сокращаем при улыбке; при взгляде на сердитое активизировались мышцы лба, приходящие в движение, когда мы хмуримся>71. Причем, заметьте, в этом эксперименте не было никакого личного общения: испытуемым показывали картинки. В чем же заключалась роль мимикрии в этой ситуации? Ответ дает исследование, проведенное под руководством американского социального психолога Полы Ниденталь, которая живет и работает во Франции. Участники эксперимента, разбитые на две группы, должны были улавливать изменения в выражениях лица других людей. Тонкость заключалась в том, что испытуемые из одной группы не могли свободно пользоваться своей собственной лицевой мускулатурой, поскольку каждый из них зажимал между зубами карандаш. Попробуйте сами. Карандаш резко ограничивает способность улыбаться, хмуриться и делать со своим лицом все, что обычно. Помимо прочего, карандаш ограничивает и способность к мимикрии. Неудивительно поэтому, что испытуемые, державшие его в зубах, гораздо хуже распознавали эмоциональные перемены в чужих лицах, чем те участники, которые свободно могли имитировать наблюдаемые выражения>72. Имитация других - не только форма невербальной коммуникации; прежде всего она помогает нам воспринимать выражения чужих лиц (и, следовательно, чужие эмоции).
Кажется, что это противоречит интуиции. Не следовало ли ожидать, что для имитации мы сначала должны были бы распознать эмоциональное выражение лица другого? Да, конечно, - но только если мы предполагаем, что сознательное, эксплицитное распознавание должно непременно предшествовать имитации. Единственным доказательством этого является лишь обветшалая теория; существование зеркальных нейронов подталкивает к альтернативному ходу мысли - к идее, что имитация на самом деле предшествует и помогает распознаванию. Я считаю, что происходит именно это: зеркальные нейроны обеспечивают нерефлексивную, автоматическую «симуляцию» (или «внутреннюю имитацию», как я иногда говорю в этой книге) чужих выражений лица, и этот «симулятивный» процесс не требует эксплицитного, сознательного распознавания выражения, подлежащего имитации. Одновременно зеркальные нейроны посылают сигналы в центры эмоций, расположенные в лимбической системе мозга. Нейронная активность в лимбической системе, вызванная этими сигналами от зеркальных нейронов, позволяет нам испытывать эмоции, связанные с наблюдаемыми выражениями лица (радость связана с улыбкой, печаль - с нахмуренными бровями). И лишь после того, как мы испытаем эти эмоции внутренне, мы сможем эксплицитно их распознать. Когда испытуемый держит в зубах карандаш, необходимая для этого моторная активность вступает в конфликт с моторной активностью зеркальных нейронов, которые должны имитировать наблюдаемые выражения лица. Последующий каскад нейронных активаций, который мог бы привести к эксплицитному распознаванию эмоции, также оказывается заблокирован.
