Мы, нейроспециалисты, сталкиваемся в нашей работе с очень большими препятствиями. Исследования на самом тонком и детальном - клеточном - уровне, подобные тем, что позволили Витторио и его пармским коллегам впервые обнаружить зеркальные нейроны, носят инвазивный характер, требуют нейрохирургии для имплантации электродов. Хотя нейрофизиологи, работающие с обезьянами, принимают все меры, чтобы имплантация не причиняла животным дискомфорта, существует запрет на подобные исследования человекообразных обезьян и людей (за редкими исключениями, как мы видели; об одном исключении - самом важном - я еще скажу). При этом невероятно изощренные технологии изучения человеческого мозга (и в первую очередь ФМРТ), используемые в лабораториях, подобных моей лос-анджелесской, измеряют лишь совокупную активность большого числа мозговых клеток (так называемых клеточных ансамблей) и, кроме того, не очень хорошо подходят для исследования животных и даже детей, которых трудно заставить неподвижно лежать внутри шумно работающих устройств.
Короче говоря, многообразные технологии пригодны для разных исследований, и каждой из них присущи свои особые ограничения - практические, материально- технические, финансовые, этические. С обезьянами нам нелегко переходить от изучения одной клетки к изучению ансамблей, с людьми - наоборот. В этом смысле мы на самом деле находимся в промежуточном положении. Головоломки, с которыми мы сталкиваемся, оставляют нам умозаключение, аналогию как главный способ обобщения полученных данных и составления развернутой картины, а аналогия, при всей ее ценности и необходимости, инструмент, конечно же, не идеальный. Она не была бы идеальным инструментом даже при сопоставлении человека с ближайшим из его живущих ныне родичей - с шимпанзе; а макаки стоят еще несколькими эволюционными ступенями ниже. К сожалению, мы мало что можем сделать для устранения этого информационного разрыва. Мы не можем изменить эволюционный процесс, и мы, разумеется, не намерены отказываться от полной поддержки запрета на большинство инвазивных научных исследований людей и человекообразных обезьян. И я не хотел бы жить в обществе, которое иначе относилось бы к этому вопросу.
Мы не можем изучать на клеточном уровне людей, но как насчет нечеловекообразных обезьян на уровне клеточных ансамблей? Успех подобных исследований позволил бы нам сопоставить нейронную активность отдельных клеток и ансамблей у обезьян, а затем соотнести ансамблевую нейронную активность у обезьян и людей. Эти два последовательных сопоставления, безусловно, облегчили бы бремя умозаключений и аналогий и помогли бы нам свести все в одну общую картину. В последние годы ряд исследователей и лабораторий разработали технологии изучения мозга обезьян с помощью ФМРТ. Прежде всего назову Никоса Лого- фетиса из института имени Макса Планка в Тюбингене (Германия). Искусно усовершенствовав стандартную аппаратуру применяемую для экспериментов на мозгу обезьян, Логофетис смог одновременно регистрировать активность отдельных клеток с помощью внутричерепных электродов и использовать ФМРТ. Со стандартной аппаратурой это было бы неосуществимо. Логофетис модифицировал ее, сделав так, что электроды не выжигают вокруг себя мозговую ткань, как выжигали бы ее обычные электроды в ФМРТ-сканере, не воспринимают искажений (артефактов), создаваемых работой сканера, и не искажают артефактами сигнал сканера. Это поразительное достижение. С помощью своих имплантированных электродов Логофетис измерял нейронную разрядку отдельных клеток, одновременно регистрируя изменения ФМРТ-сигнала. Благодаря этому он смог проверить, коррелирует ли разрядка отдельных клеток с мозговым сигналом, измеренным посредством ФМРТ. Зрительная кора обезьяньего мозга реагировала на зрительный раздражитель усилением разрядки отдельных клеток и усилением ФМРТ-сигнала. Это была убедительная корреляция и реальный шаг к построению единой картины нейронной активности на клеточном и ансамблевом уровне. Это движение, несомненно, будет набирать обороты, поскольку количество лабораторий, изучающих обезьян с помощью ФМРТ, будет возрастать
